— Что, Иосиф Виссарионович, у вас, выходит, получилось? А что должно получиться у Адольфыча? Нечто подобное или что-нибудь повеселее?
Фигура продолжала томиться у угла «Торговых рядов».
С утра у Лизки времени на разговоры особо не было, но кое-что Дорожкин все-таки узнал. Узнал, что Шакильский переговорил с Содомским, получил добро на отдых, но не залег на Макарихе у знакомых, как обещался, а отправился за границу Кузьминского уезда, причем хорошо за границу, километров на сто — двести, то есть ровно туда, где с некоторым трудом, но тот же Ска мог бы поднять его на обложку.
— Зачем? — не понял Дорожкин.
— Надо ему, — пожал плечами Дир и добавил, подмигнув инспектору: — А может, он какой-нибудь секретный агент, что же, я все должен тебе разболтать?
Дорожкин помедлил немного, потом вздохнул и выложил в общих чертах тот самый разговор с незнакомцем. Только имени девчонки не назвал. Когда речь дошла до угроз в адрес матери Дорожкина, Дир стер с лица ухмылку, напряг скулы. Лизка приложила к губам ладони. Прошептала чуть слышно:
— Санька не из этих.
— Из этих, — отрезал Дир. — Но не такой. Поверь мне, парень, не такой. Ты пока не дергайся, не кипятись, тяни время. Санька вернется, что-нибудь придумаем. Эх, раньше бы ему сказать, ну да ничего. Все образуется. Вот ведь, одно на другое накручивается, один узел не распутал, а тебе еще десять колтунов.
— Два у меня пока узла, — вздохнул Дорожкин. — Алена Козлова да Вера Уланова. Ну вот еще заботу о матери подкинули. Да и с девчонкой этой как-то…
— Та, которая на коленях у матери на фото сидит? — вспомнила фотографию Лизка. — И записка от нее? И золотые волоски в пакетике? Вот кто твое сердце украл, парень? У дочки моей порой волосы золотом отливали. Да и у меня… в юности.
— Волоски не ее, — в который раз объяснил Дорожкин. Вроде и пяти минут не прошло, как сидели с открытыми ртами, так и не закрыли их, пока не пересказал всю ту майскую историю, то, что сопоставить смог, все одно память-то не вернулась. Лизка даже подходила и, качая головой, ощупывала грудь и спину Дорожкина, словно и не умащивала ее мазью прошлым вечером, и вот же опять про волоски. А не она ли бормотала, глядя на два золотых завитка, что нельзя на них ворожить. Вывороженное пользы не даст. Как же так, не мог понять Дорожкин, вот же ворожил на Шепелева, останки его отыскал. Нет, бормотала Лизка, одно дело мертвого вызывать или кого знакомого выкликивать, а незнамо кого лучше не теребить, мало ли что к жизни глупого пацана вернули да выходили, может быть, в этом вовсе какой-то особый смысл был? А ну как придется платить за это дорогой монетой? А ну как вся жизнь Дорожкина вовсе теперь в залоге? Да и нет таких ведунов ни в поселке, ни в городе, чтобы с того света человека вытаскивать, но мертвяком его не делать, живчиком оставлять.
— А с этим что? — помахал у себя над головой Дорожкин, но Лизка только руки устало опустила на колени, а Дир тяжело вздохнул.
— По мне, парень, твой нимб — как фонарь под глазом, разве только фонарь я б увидел. Ну так не светит же ни тот ни другой? Первый так я вообще не вижу, а второй ты пока еще не заработал.
— Ее светит, — кивнул на Лизку Дорожкин.
— Это не свет, дорогой, — вздохнул Дир. — Отсвет это, насколько я знаю. Вот дочка ее, Вера, говорят, светилась. Есть еще бабки старые на Макарихе, в Курбатове. Уж и с полатей не слезают, а помнят. И то сказать, и Веркин свет, говорят, притух или поблек не в шестьдесят первом году, а как бы не в пятидесятом, когда сюда Адольфыч на своем драндулете заехал. Но это разговор долгий. Потом его теребить будем. Только ты пока больше не заходи сюда. Нечего на Лизку беду тянуть, она тут жила себе спокойно испокон веку, пусть и живет. А ты пока что работай себе да осматривайся. Зря не ворожи. Об остальном после. Хотя, — Дир потер грудь, словно представил, как и его протыкает неведомый клинок, — удар ты знакомый перенес. По всему выходит, что Шепелев-младший вроде того зверька был, что на поляне нарисовался. Ты ведь бежал, пулял в него, а лапки его рассмотрел? Видел, что у него вместо пальчиков? Если бы зверь тебя не испугался, всех бы нас так же и насадил… или расшиб, как чуть Саньку не расшиб. Может, что-то осталось в тебе после той стычки, что и этого урода отпугнуло? Ничего, Санька еще вернется, разберемся, — добавил Дир, заканчивая рассказ об исчезнувшем егере.
