Русско-польские отношения и политическое развитие Восточной Европы во второй половине XVI – начале XVII вв. - страница 92

. Весной 1588 г. Сигизмунд III обратился к римской курии с просьбой предоставить ему субсидии для осуществления планов, намеченных покойным королем Стефаном[745]. Сложившееся положение энергично пыталась использовать шведская дипломатия. Юхан III уже осенью 1588 г. обратился к польским и литовским сенаторам с проектом созыва в Таллине съезда для выработки согласованной политики обоих государств по отношению к России[746]. С помощью сына он рассчитывал взять в свои руки руководство внешней политикой Речи Посполитой и направить ее в нужном для Швеции направлении[747]. Сторонники войны столкнулись, однако, с серьезными трудностями внутри страны.

Выявившееся в ходе споров на коронационном сейме упорное сопротивление Великого княжества планам войны с Россией заставило, по-видимому, часть коронных политиков всерьез задуматься над реальностью этих планов. Их осуществление вело к серьезному внутреннему конфликту в стране, тем более что сражение под Бычиной, положив конец внутриполитической борьбе, привело к осложнению международного положения: Габсбурги разорвали отношения с Речью Посполитой. В результате на совещании короля с сенаторами Великой Польши в Петркове 14–18 октября 1588 г.[748] архиепископ Гнезненский охарактеризовал заключение мира с Россией как дело важное «pro bono et publico»[749]. Того же мнения был и А. Опалиньский[750]. В перечень вопросов для будущего сейма был включен пункт «об утверждении мира с Московитом и Татарином»[751]. В том же духе был, по-видимому, изготовлен и проект инструкции на предсеймовые сеймики[752]. Однако на встрече короля с малопольскими сенаторами в Люблине Я. Замойский подверг резкой критике составленный в Петркове проект инструкции, в том числе и разделы, относящиеся к России[753]. В Люблине был составлен новый текст инструкции, разосланный на сеймики в начале декабря 1588 г.

Этот документ начинался упоминанием о перемирии, заключенном литовскими сословиями с Россией, текст которого они передали королю с просьбой о подтверждении. Затем составители инструкции обращали внимание шляхты на то, что никаких дальнейших переговоров между государствами не было, в то время как состояние отношений между ними вызывает самые серьезные опасения. Русские войска нарушают границу в Ливонии, захватили пограничные земли на Остре. При первом удобном случае Россия может напасть на Речь Посполитую и поэтому шляхта может считать себя не связанной заключенным соглашением. Далее составители инструкции недвусмысленно указывали, что «теперь для Речи Посполитой самое подходящее время [выступить] против них», но уклонялись от окончательного заключения, предоставляя решение вопроса о войне или мире с Россией всецело на усмотрение сословий[754].

Указание на «подходящее время» ясно показывает главную цель составителей инструкции — вовлечь страну в новую войну на востоке, для чего нужно было предварительно добиться отмены русско-литовского договора. Поскольку в королевской инструкции нельзя было открыто подвергать сомнению юридическую правомерность договора, который сам король обязался соблюдать, авторы инструкции были вынуждены перенести центр своей аргументации в другую плоскость. Подборка фактов о враждебных действиях русского правительства должна была убедить шляхту, что, поступая подобным образом, оно как бы само аннулировало договор. Так как в действительности русское правительство стремилось к сохранению мира с Речью Посполитой и подобный тезис явно не соответствовал действительности, то выбор такого метода аргументации побуждал возводить мелкие пограничные инциденты в ранг крупных событий[755].

Сопоставление решений съездов в Петркове и в Люблине показывает, что великопольская и малопольская магнатерия разошлись в определении политического курса по отношению к России. Решения сеймиков 1589 г. позволяют точнее представить характер разногласий и расстановку политических сил в Короне. Сеймик воеводств Познанского и Калишского[756] подверг критике действия литовских представителей, которые не имели права заключать мирный договор с Россией от имени Речи Посполитой. Поскольку литовские представители поступили незаконно, то и заключенный ими договор не является обязательным для Речи Посполитой. Вместе с тем великопольская шляхта указывала, что нет оснований опасаться войны со стороны России, поскольку она заключила мирный договор с Литвой. Сопоставление этих решений с высказываниями великопольских сенаторов в Петркове позволяет уточнить позицию феодалов Великой Польши. Они были за сохранение мира с Россией, но этот мир вовсе не должен был основываться на русско-литовском договоре. По-видимому, речь шла об организации новых мирных переговоров, на которых следовало попытаться добиться от России уступок, как это было сформулировано частью коронных сенаторов на коронационном сейме 1588 г.