. Однако русские дипломаты, также находившиеся в Гродне в августе 1586 г., передавали в своем отчете иные отзывы шляхтичей: следует помириться с Россией, так как «воеватца… не за что, только лише-деи воеватца королю для своей чести», и что «те-деи поветы, которые от государевы украины, грошей ему не поступятца и на войну думати не почнут»
[445]. В письмах М. Радзивилла Сиротки также можно обнаружить целый ряд язвительных выпадов по адресу королевских планов и весьма пессимистические оценки возможных результатов, которые война принесет Великому княжеству
[446].
В этих сложных условиях на исход работы сеймиков и на решения сейма могли решающим образом повлиять события, происходившие в это время в России. Осенью 1586 г. борьба политических группировок в России снова обострилась. Шуйские, стараясь лишить правителя опоры в царской семье, пытались организовать коллективное «челобитье» митрополита, бояр и «купецких людей» о разводе царя Федора со своей женой[447]. Годунов же обвинил своих противников в тайных контактах с польским королем. Отправленные в Литву летом 1586 г. послы пытались собрать сведения, нет ли у Шуйских каких-либо сношений с М. Головиным[448]. Зимой 1586/87 г. в пограничные города Великого княжества Литовского пришли известия, что Годунов обвинил перед думой «младшего Шуйского» в тайных контактах с литовскими сенаторами, для чего тот якобы выезжал на рубеж под видом охоты[449]. Наконец, австрийский посол Н. Варкоч, посетивший Москву в конце 80-х годов, записал в своем отчете, что назначенные Иваном IV правители «стали тайно сноситься с Польшей и хотели присоединить к ней (incorporiren) страну, как утверждал Борис», и «имелись явные доказательства того, что это не сочинено»[450]. Свидетельства этих независимых друг от друга сообщений позволяют понять, что стоит за лаконичным показанием источника 20-х годов XVII в. — «Нового летописца»: Борис в борьбе с Шуйскими «научи на них доводити людей их Федора Старова с товарищи и возложи на них измену»[451]. «Измена» — это были сношения Шуйских с польским королем.
Как бы то ни было, осенью 1586 г. оппозиция была разгромлена. Тем самым пропадала (пусть даже проблематичная) возможность сотрудничества с внутренними силами в России и задуманный сенаторами план становился полностью нереальным. Однако сообщения об этих событиях еще не стали известными шляхте, когда 13 декабря 1586 г. в разгар приготовлений к созыву сейма и будущей военной кампании С. Баторий неожиданно скончался; сеймики разошлись, не приняв никаких решений[452]. Ситуация изменилась, а это требовало от обеих сторон поисков новых конкретных путей, которые вели бы к осуществлению их целей.
Формирование русской внешнеполитической программы во время третьего «бескоролевья» (1587 г.)
Первоначальный план действий сложился у русского правительства быстро. Уже в январе 1587 г. в Литву выехали русские посланники Е. Ржевский и 3. Свиязев с предложением польско-литовским феодалам быть «под… царскою рукою с государством Московским сопча заодин»[453]. В грамотах сенату и «рыцарству» обеих частей Речи Посполитой[454] говорилось, что царь, желая всякого добра «как своему государству, так и вашим землям», предлагает обоим государствам объединиться под его «царскою рукой» и «против всех недругов стояти обще заодин». Если польско-литовские феодалы относятся к этому предложению положительно, то им следует присылать в Москву «великих» послов, «умыслив накрепко со всею землею как которым делом были пригож». В соответствии с предложенной процедурой посланникам не было дано указаний о возможных условиях унии: все вопросы должны были решаться на переговорах царя с «великими» послами Речи Посполитой[455]. Одновременно послам было дано поручение, которое позволяло представить русский внешнеполитический замысел конкретнее. Послам следовало проинформировать литовцев, что если поляки «одни кого себе за государя оберут», то царь согласен на то, чтобы его выбрали только на литовский трон. Одновременно послы должны были заверить литовцев, что царь в этом случае не только сохранит в неприкосновенности права и вольности дворянства Великого княжества, но и позаботится о том, чтобы «начальное государство Киевское» и другие земли, которые поляки «приворотили к польской земле насильством», были снова присоединены к Литве
