Русско-польские отношения и политическое развитие Восточной Европы во второй половине XVI – начале XVII вв. - страница 57

. Не случайно, срок перемирия между Россией и Речью Посполитой истекал вскоре после начала работы намеченного съезда. К этому времени на границе должна была стать серьезная военная сила, присутствие которой заставило бы русских пойти на уступки. Средства для снаряжения такой армии должен был дать сейм. Такой поворот в настроениях сенаторов совпал по времени с новой активизацией «королевской» партии. Хорошо известно, что уже осенью 1585 г., получив известия об избрании нового папы — Сикста V, С. Баторий возобновил переговоры с курией о предоставлении ему субсидий на московскую войну. В апреле 1586 г. для личных переговоров с папой в Италию выехал племянник короля Андрей Баторий[436]. При этом и С. Баторий и действовавший в тесном контакте с ним А. Поссевино широко использовали сведения о контактах короля с боярской оппозицией, чтобы склонить курию на сторону королевских планов[437]. Возможно, благодаря этому обстоятельству королевская дипломатия на сей раз добилась определенного успеха. Правда, Сикст V заявил, что он желал бы выступить как посредник в урегулировании отношений между Россией и Речью Посполитой, но обещал выплачивать С. Баторию субсидии в случае неудачи посредничества. Более того, не дожидаясь реакции русского двора на свои предложения, папа уже в ноябре 1586 г. отправил в Польшу свой первый взнос — 25 тыс. дукатов[438]. Однако субсидии были предоставлены далеко не в том объеме, как просил С. Баторий (800 тыс. дукатов в год в течение 3 лет), и их было, безусловно, недостаточно для ведения большой войны. В этих условиях для короля оказывалось весьма выгодным присоединиться к разработанному сенаторами плану действий, поскольку его осуществление так или иначе давало королю средства для набора армии. Средства же у шляхты было легче извлечь, когда речь шла не о войне, а лишь об угрозе войны[439].

В результате в королевской инструкции на предсеймовые сеймики, разосланной в октябре 1586 г., именно этот план был предложен на рассмотрение шляхты. В инструкции говорилось, что на намеченном польско-литовском съезде нечего ждать уступок от русских, «если не будут видеть какой-либо грозы и что ваши милости взялись серьезно и со всеми силами за это дело». В противном случае посылка сенаторов на съезд принесла бы только вред государству: они стали бы посмешищем для русских политиков, которые бы еще более укрепились в своем отрицательном отношении к польским предложениям.

В инструкции, однако, был добавлен еще один важный довод в пользу предложенного плана, который позволяет раскрыть дополнительные мотивы действий его создателей. Автор инструкции обращал внимание шляхты на то, что и в России есть люди, «которые имеют немалую надежду, чтобы могли сами когда-нибудь прийти к этому» (к унии с Речью Посполитой. — Б.Ф.), но если они не увидят «силы отсюда», им не удастся осуществить своих намерений[440]. Таким образом, неудачный исход русско-польских переговоров не заставил сенаторов отказаться от своих расчетов на сотрудничество с боярской оппозицией. С этими расчетами, думается, и была связана вся идея добиться с помощью военной демонстрации «соединения» государств.

В декабре 1586 г. начали собираться предсеймовые сеймики. Хронисты единодушно сообщают, что настроение собиравшейся на сеймики шляхты было благоприятным для королевских планов и, выражаясь словами М. Бельского, «едва ли не все рыцарство к тому склонялось, чтобы короля на эту войну отправить и хорошо снарядить»[441]. Вслед за хронистами это повторяют и исследователи[442]. Однако можно думать, что хронисты обрисовывали положение в «розовых красках». Так, в письмах магнатов того времени встречается ряд сведений о проходивших летом 1586 г. совещаниях оппозиционных С. Баторию польских политиков (где ставился вопрос о низложении короля с трона), о направленных против него памфлетах, распространявшихся перед сеймом среди шляхты[443]. Очевидно, что полного единства в польском господствующем классе не было. Сложным было и положение в Великом княжестве. Коронный подканцлер, который лето 1586 г. провел в Гродне, сообщал, что Литва горит желанием воевать