Путешествие в Россию - страница 51
Искусство мозаики, хотя и требует многих затрат, с древности и до нынешней поры не только никогда не пресекалось, но и непрерывно совершенствовалось. Те части античных полов, что еще сохранились в целости, грубее более поздних образцов этого искусства; даже знаменитый пол храма Фортуны Пренестины[511] более ценен сюжетами, которые там изображены, нежели красотой обработки. И хваленые голубки кардинала Фурьетти[512] — что они такое по сравнению с теперешними нашими мозаиками, поистине прекрасными?
Из Константинополя искусство это перешло в Венецию, когда начали строить красивейший в мире собор Св. Марка.[513] По правде говоря, мозаики этого прекраснейшего собора несут на себе печать некоторой скованности, что была свойственна всей той поре. То же самое, полагаю, можно сказать о мозаиках, которые есть в городе Киеве[514] — так говорили мне те, кто их видел. Однако в последующие времена для мозаик трудились первейшие наши художники; картоны для мозаик делал даже такой живописец, как Тициан.[515] Впрочем, искусство это, как Ваша светлость могла убедиться, доведено было до совершенства только в Риме; подтверждением тому служит, например, изображение св. Петрониллы, которое можно видеть в соборе Св. Петра, — разве не примете Вы его за самую картину, нарисованную Гверчино, только отраженную в зеркале?[516]
Весьма странно, что Людовик Великий — так французы называют Людовика XIV, и Кольбер, еще более великий, [517] так и не помогли Франции перенять искусство мозаики, а ведь способствовали же оба тому, что во Франции стали делать шпалеры по образцу фламандских и ковры наподобие персидских![518] Получается, что гений французов не заботится о вещах вечных. Те здания, что воздвигнуты при Людовике Великом, построены из камня, добываемого недалеко от Парижа и мягкого, словно овечий сыр; камень этот каждые несколько лет приходится отчищать, поскольку он чернеет из-за целых рощ мельчайших растений, поселяющихся на его поверхности. Семена этих растений приносятся ветром и легко проникают в поры камня. Пройдет совсем мало лет — и уцелеют лишь немногие из этих построек; а портик Агриппы, опирающийся на гранитные колонны, стоит как ни в чем не бывало и будет стоять еще много веков, если только кому-либо из пап не придет охота придать современные черты внешнему облику Пантеона, как это только что проделали с его интерьером.[519]
Теперь, когда в России появился столь ценный материал, начнут, я полагаю, думать, как употребить его в дело надлежащим образом. А в деле этом хорошо набили руку римляне, которые неустанно копируют в мозаике шедевры Доменикино, Рафаэля[520] и Гверчино. И этого последнего, замечу, копируют больше всех — ведь хотя он, в чем я совершенно уверен, и стоит куда ниже Рафаэля, однако мозаичными мастерами ставится наряду с Караваджо[521] во главу всех прочих художников. Скопления цветовых пятен и теней, которые в основном и составляют сущность подобной манеры, благоприятствуют работе мозаичистов и облегчают ее, позволяя без особого труда добиваться изрядного эффекта. Художники же, работающие полутонами, вроде Доменикино и Гвидо,[522] доставляют им настоящие мучения. В самом деле — можно ли, спрашивается, работая кусочками смальты, пусть даже и мельчайшими, передать, как эти художники выписывают каждый волосок, озаряя все пространство картины бликами света? Заметьте, самая прекрасная мозаика собора Св. Марка (она находится на фасаде) выложена по картону Пьетро Веккьи, художника не слишком известного, но при передаче оттенков следовавшего правилам и удачным приемам Джорджоне.[523]
Почему же господин Ломоносов, вместо того чтобы выкладывать свою «Полтаву» на основе многих отдельных рисунков, не заказал единого эскиза какому-нибудь хорошему художнику — к примеру, нашему славному Тьеполо, талант которого хорошо известен Вашей светлости, поскольку в Вашем петербургском дворце есть несколько плафонов его кисти?
