— Хочешь сказать, сейчас он в Халябе?
— Говорят, он остановился в одном из оазисов.
— Король Хиры требует его ареста и выдачи, вот что важно.
— Однако это противоречит статьям Закона.
— Поэтому его требование отвергли.
— Кончится ли на этом?
— Ходят слухи о войне.
— А что если страна Аман, воспользовавшись ситуацией, нападет на Халяб?!
— Тогда пиши пропало…
Меня, гонимого войнами из одной страны в другую, охватил страх. Я собрался было идти к мудрецу, но ужаснулся, увидев, что площадь заполнена многочисленными демонстрациями, как будто все они сговорились выйти одновременно. Я вынужден был остаться у входа в гостиницу, с удивлением присматриваясь и прислушиваясь. Одни требовали выдачи сбежавшего полководца. Другие угрожали любому, кто его выдаст. Третьи выступали за объявление войны Хире. Четвертые призывали сохранить мир любой ценой. Я растерянно пытался понять, как может справиться правитель со всеми этими противоречиями? Дождавшись, пока площадь опустеет, я со всех ног бросился к дому мудреца Мархама, но все равно добрался туда на целый час позже назначенного времени. Он принял меня в роскошной комнате, обставленной диванами и креслами, а на полу были разбросаны подушки. Мудрец оказался высоким и стройным человеком лет шестидесяти, седовласым и с седой бородой, в легкой голубой накидке. Мои извинения были приняты, он поздоровался, а затем спросил:
— Вы предпочитаете сидеть на креслах или подушках?
— На подушках удобнее, — улыбнулся я.
Он рассмеялся:
— Вот такие вы, арабы. Уж я вас знаю, я был в вашей стране, изучил ваши привычки.
Я смущенно сказал:
— В своей стране я не ученый и не философ, просто люблю знание, ради него и отправился в это путешествие.
Он тихо, ободряюще сказал:
— Одно это уже похвально. Какова цель вашего путешествия?
После глубоких раздумий я ответил:
— Побывать в стране Габаль.
— Я не знаю никого, кто бы там побывал или написал о ней.
— Разве вам никогда не приходила мысль однажды поехать туда?
— Кто верит в свой разум, может обойтись без всего, — улыбнулся он.
Я добавил:
— Страна Габаль — не конечная моя цель. Я мечтаю вернуться и принести пользу своей стране.
— Желаю вам удачи.
Я сказал, извиняясь:
— На самом деле я пришел сюда слушать, а не говорить.
— Есть вопрос, который не дает вам покоя?
Я сказал, волнуясь:
— Жизнь каждого народа, как правило, открывается посредством одной основной идеи.
Он сел ровно и произнес:
— Поэтому ищущие знания, подобные вам, и спрашивают нас: как устроена ваша жизнь?
— Устройство вашей жизни не может не вызывать такого вопроса.
— Ответ прост: мы сделали ее сами.
Я слушал его молча и сосредоточенно. Он продолжал:
— Здесь нет заслуги Всевышнего. Наш первый мыслитель верил, что цель жизни — свобода. Именно он первым призвал к свободе, и этот призыв передавался из поколения в поколение.
Он улыбнулся, помолчал, чтобы его слова запали мне в душу, и продолжил:
— Следовательно, любое стремление к свободе считалось добром, а ее ограничение — злом. Мы ввели такой режим управления, который избавил нас от произвола. Чтобы избежать бедности, мы превратили труд в святыню. Чтобы изгнать невежество, мы изобрели науку. И так далее… И так далее… Это длинный путь, и конца ему не видно.
Я запоминал каждое его слово, он же продолжал говорить:
— Путь к свободе не был легким, он дался нам потом и кровью. Мы были заложниками иллюзий и произвола. Из нашей среды выдвигались первопроходцы, летели головы, разгорались революции, начинались гражданские войны. В конце концов победила свобода, победило знание.
В восхищении я склонил голову, а он перешел к критике и высмеиванию устройства Машрика и Хиры. Так же был поднят на смех порядок в государстве Аман, где я еще не бывал. Даже государство ислама попало на его острый язык. Заметив, как я переменился в лице, он замолк. Затем произнес извиняющимся тоном:
— Вы не приемлете свободного мнения?
Я спокойно ответил:
— В определенных границах.
— Простите, но вам следует пересмотреть свои взгляды.
— В вашей стране есть и бедняки, и извращенцы, — стал защищаться я.
Он заговорил воодушевленно:
— Свобода есть ответственность, с которой умеют обращаться только способные. И не все жители Халяба входят в их число. Слабым не место среди нас.
