– Спасибо, что ты мне это рассказал… – закрыла глаза Капалла. – Я не знаю, на что рассчитывает Кайла. Наверное, она хочет, чтобы враг сам себя выдал. Но я точно знаю, что в ком бы этот враг ни таился, он не выдает себя даже тому, в ком он сидит. Гантанас в этом уверен.
– Значит, он может быть и во мне? – тихо спросил Тис.
– Как раз в тебе – вряд ли, – улыбнулась Капалла. – Тебя, считай что наизнанку вывернули в начале этой осени. К тому же ты ведь объяснил, зачем в тебе была та гадость? Чтобы ты не мешал.
– Я помешаю, – твердо сказал, поднимаясь, Тис.
– Будь осторожен, – попросила его Капалла. – И вот еще что. Его колдовство – не единственный способ его поймать.
– Есть и другой способ? – удивился Тис. – Его можно как-то узнать?
– Олла сказала мне… – Капалла минуту колебалась, потом выдохнула. – Ладно. Олла не могла мне всего сказать. Она сказала, что если у нее ничего не выйдет, то враг сможет узнать о ее действиях, и тогда смерть настигнет каждого, о ком она успеет подумать перед гибелью. Олла была почти уверена в успехе. Она говорила, что если враг просто неразличимый паразит на ком-то, то она справится. Но если враг и есть суть этого пусть даже несведущего носителя, то все почти бесполезно.
– И какой же это способ? – спросил Тис.
– Нужно увидеть невидимое, что могут немногие, – объяснила Капалла. – И, что самое главное, увидеть в невидимом то, что не очевидно.
– Это все? – огорчился Тис.
– Ну, – пожала Капалла плечами. – Она сказала еще так – главный признак, что что-то есть, это то, что чего-то нет. Я помогла тебе?
– Надеюсь, – вздохнул Тис. – Но я ничего не понял.
* * *
На улице пошел снег, но не в тишине и безмолвии, а с ветром, завиваясь вихрями и грозя превратиться во вьюгу. В крепостном дворе никого не было, Уинер, наверное, бросил безнадежное дело скалывания льда в середине зимы и убрался или в трапезную, или в свою мастерскую. Несмотря на день, в тюремной башне светились окна. Тис покрутил головой, посмотрел на дом наставников, но решил, что время для разговора с Гантанасом еще не пришло. Да и что он мог сказать Гантанасу или что он мог услышать у него, кажется, Капалла ему и так все рассказала. Куда интереснее было свести то, что сказали ему Кайла и Капалла с тем, что он сам увидел, когда приложил руки к вискам Айрана. Понемногу все начинало сходиться, хотя Тис не только не знал цели врага, если, конечно, у него была конкретная цель, но все еще не мог понять, что вызывает его дополнительное беспокойство, что он еще упустил? И что это значит – увидеть невидимое, и главное – увидеть в невидимом то, что не очевидно? А еще и это – главный признак, что что-то есть, это то, что чего-то нет. Как понять? Голову сломаешь.
Тис даже остановился под этим снегом, не чувствуя, что у него застывает нос и начинают замерзать уши, так ему хотелось разгадать эту загадку, но ветер оказался слишком сильным, и вскоре Тис уже сидел в тепле и неге в каминном зале напротив огня. Девочки из второго потока играли в какую-то настольную игру, двигали по расчерченному мелом столу чашки с горячим ореховым отваром, бросали кости, менялись каким-то карточками. Точно принесли забаву из дальних мест, Тис ничего не слышал о такой игре. И, кажется, не слышал не он один.
– Глойна! – смеялась чернокожая Друма. – Перестань меня щекотать. Я расскажу тебе правила этой игры. Они очень простые.
– Не вздумай, – задумчиво цедила сквозь стиснутые губы смуглая красавица Кора. – Так она просто подглядывает за нашими картами, а потом будет подглядывать с умом.
– А мы возьмем ее в игру, – хмурила лоб, разглядывая выпавшие ей и, скорее всего, ею же и нарисованные карты, Тинга. – А чтобы не подглядывала, наденем на нее неисчезающую шапочку.
– А такая бывает? – появилась за спиной Друмы с вытаращенными глазами Глойна, ойкнула и под общий хохот снова исчезла.
– А так не расскажу! – засмеялась Друма. – Потому что ты опять стала невидимой.
«Увидеть невидимое», – подумал Тис и сделал полшага в сумрак.
Стены каминного зала стали серыми, огонь в камине обратился в бледный цветок и как будто стал отдавать холодом. Девочки, сидевшие за столом, стали серыми тенями. Между ними бегала веселая и озорная Глойна. Все – как всегда. Ничего необычного. Ничего такого, чего он не видел бы раньше. Или ему следует погрузиться в тонкое еще глубже? Он уже давно этого не делал. К тому же, ни разу не делал это почти при полном отсутствии сил. Или же он уговаривает сам себя?
