— Боюсь, что нет. — Он весело и от души хохотнул и заметил: — Между прочим, вы решили, что делать с оставшимся у вас временем?
— Еще не решил, — солгал я.
Его лицо помрачнело.
— Вам следует об этом подумать. Серьезно подумать. Осталось примерно три месяца. И, пожалуйста, сообщите мне о вашем решении.
Пока я одевался, он сидел за столом и просматривал газету.
— Этот убийца зря времени не теряет, не так ли?
Я промолчал.
Он перевернул страницу.
— Но самое удивительное в этих преступлениях — реакция общественности на них. Вы читали письма в редакцию?
— Нет.
— Как ни странно, многие люди одобряют эти убийства. Некоторые из читателей даже намекают, что они могли бы снабжать убийцу новыми именами и адресами.
Я решил, что мне надо обязательно ознакомиться с этой газетой.
— И вот, что еще любопытно, — продолжал Бриллер. — Волна вежливости накатилась на город.
Я одел пиджак.
— Когда мне нужно прийти? Через две недели?
— Да. — Он отложил газету в сторону. — И постарайтесь взглянуть на вашу судьбу повеселее. У всех нас дни сочтены.
Но его день был не определен и лежал в отдаленном будущем.
Моя следующая встреча с доктором Бриллером должна была состояться вечером. Около десяти часов я вернулся от него. Сошел с автобуса и направился к своему дому.
Переходя улицу, я услышал выстрел. Повернул за угол, увидел низкорослого человека, стоящего с пистолетом в руке над очень свежим мертвецом. Вокруг никого не было. Я подошел поближе.
— О, господи! Полицейский! — воскликнул я, взглянув на труп.
Коротышка утвердительно кивнул и сказал:
— То, что я сделал, может показаться вам крайностью.
Но он разговаривал со мной таким языком, что я не мог сдержаться.
— А, вот в чем дело…
— Я поставил мою машину напротив пожарного крана, — продолжил он. — Сделал это без всякого умысла, уверяю вас. И этот полицейский поджидал, когда я вернусь к машине. И к тому же выяснилось, что я забыл дома водительские права. Я бы ничего ему не сделал, если бы он просто оштрафовал меня. Ведь я был виноват, сэр, и это охотно признал. Но ему было мало. Он презрительно и насмешливо высказался относительно моих умственных способностей, моего зрения, выразил сомнение в том, что этот автомобиль принадлежит мне. И, наконец, он обозвал меня незаконнорожденным. — Коротышка зажмурил глаза от горечи вновь нахлынувшей на него обиды. — Моя мать была ангелом, сэр, ангелом!
Я вспомнил, как однажды меня задержал полицейский за то, что я не в положенном месте перешел улицу. Я тоже был готов признать свою вину, заплатить штраф. Но полицейский не ограничился этим. Он долго и нудно читал мне нотацию в присутствии окружающих нас и ухмыляющихся зевак. Я испытал невероятное унижение.
Низкорослый посмотрел на болтавшийся в его руке пистолет.
— Я купил это сегодня. По правде говоря, хотел воспользоваться им при встрече с управляющим нашим многоквартирным домом. Ужасно невежливым человеком, должен вам сказать.
— Такие другого языка не понимают, — заметил я.
Он вздохнул.
— А теперь, наверное, мне следует явиться в полицию?
Мое лицо исказилось в сомнительной гримасе, и он это заметил.
— А, может быть, мне лучше оставить записку? Видите ли, я читал в газетах о серии …
Я протянул ему мою записную книжку.
Он вырвал чистый листок, написал на нем несколько строк и поставил свои инициалы. Затем сунул записку в карман форменной куртки мертвого полицейского.
Выпрямившись, он протянул мне записную книжку и сказал:
— Надо бы и мне купить такую. Вас куда-нибудь подвезти?
— Нет, спасибо. Сегодня хорошая погода. Я лучше пройдусь. Мы пожали друг другу руки, и он уехал …
«Очень приятный человек», — подумал я о нем, открывая ключом дверь моей квартиры.
Жаль, что не так уж много на свете таких, как он.
