Я было собрался уйти и сдаться, наконец, полиции. Но, послушав этих людей, передумал, заказав еще одну рюмку бренди и достал записную книжку.
Я начал вести список тех, кого убил и кого убью.
Удивительно, как одно вытекало из другого. Горькие воспоминания о большой и малой человеческой жестокости и грубости, которые я сам испытал или которым был свидетелем, как тени неотступно сопутствовали неприглядным обликам включенных в список.
Имена. Я вспомнил кладовщика. И включил в список, хотя и не знал, как его зовут.
Я хорошо запомнил тот день. Мисс Ньюмен, наша учительница, организовала для нас, шестиклассников, одну из ее экскурсий. На этот раз мы отправились в складские помещения, расположенные на берегу реки. Там учительница хотела объяснить нам, «как хранят различные товары и грузы».
Она всегда планировала свои экскурсии таким образом, чтобы мы узнавали что-то новое. И предварительно всегда запрашивала разрешение соответствующих властей. Однако на этот раз она, очевидно, позабыла это сделать. И вот мы объявились на складах — учительница и дети, которые ее обожали.
Но кладовщик прогнал нас. При этом использовал грязную ругань, смысл которой до нас не совсем дошел. Но мы поняли, что он оскорбил мисс Ньюмен и нас.
Учительница, маленькая и худенькая, вся съежилась от брани кладовщика, словно он хлестанул ее бичом. С испуганным видом она увела нас прочь от складов.
На следующий день она заболела и не пришла в школу. Не пришла и на другой день. Позже мы узнали, что она попросила о переводе в другое место.
И я, который как и все, обожал ее, знал, почему она так поступила. Она не могла нас видеть после того унижения, которому подверглась на наших глазах.
Жив ли еще кладовщик? Ему тогда было лет двадцать. Может быть, чуть больше.
Спустя полчаса, выйдя из бара, я понимал, что мне еще многое предстоит сделать.
Последующие дни оказались для меня очень напряженными. Я нашел кладовщика. И сказал ему, что он умрет. Умрет потому, что даже не помнит, что натворил в молодости.
Покончив с ним, заглянул в ресторан, расположенный неподалеку.
Я долго ждал, когда меня обслужат. Наконец, официантка закончила свою болтовню с кассиром и лениво подошла к моему столику.
— Что желаете? — спросила она, даже не взглянув на меня.
Я заказал бифштекс с помидорами.
Бифштекс оказался твердым, как подошва. Потянувшись за маленькой ложкой, чтобы помешать кофе, я нечаянно уронил ее на пол. Подняв ложку, сказал:
— Официантка, нельзя ли заменить мне эту ложку на другую?
Она раздраженно подлетела ко мне и вырвала ложку из руки:
— Трясучка на вас напала, мистер, или что?
Через минуту она вновь появилась с намерением демонстративно швырнуть ложку мне на стол.
Однако внезапно какая-то мысль стерла злобное выражение с ее лица. Рука официантки мягко опустилась, и ложка беззвучно легла передо мной на скатерть. Совершенно беззвучно.
— Извините, мистер, если я была с вами резка, — сказала она, издав нервный смешок.
Она просила прощения, поэтому я ответил:
— Не беспокойтесь. Все в порядке.
— Вы можете уронить ложку столько раз, сколько пожелаете. Я всегда заменю вам ее. Я буду рада это сделать.
— Благодарю вас.
Я делал глоток из чашки.
— Вы не обиделись на меня? Нет? — настойчиво спросила она.
— Нет, не обиделся. Абсолютно.
Она схватила газету, лежавшую на соседнем столике.
— Вот, почитайте это, пока пьете кофе. Вы можете даже взять газету с собой. Бесплатно.
Когда она отошла от меня, кассир посмотрел на нее широко открытыми глазами:
— Что все это значит, Мейбл?
— Откуда я знаю, кто он такой? — сказала она, подозрительно косясь в мою сторону. — В наши дни лучше быть вежливой.
Читая газету, я обратил внимание на одно сообщение. Какой-то субъект, взрослый человек, раскалил на сковородке гвозди и швырнул ими в детей, слишком громко игравших у него под окном. Он отделался мизерным, двадцатидолларовым штрафом.
Я записал его имя и адрес.
Доктор Бриллер закончил осмотр.
— Вы можете одеться, мистер Тернер.
— Никакого чудесного лекарства не изобретено с тех пор, как мы виделись в последний раз? — спросил я, застегивая рубашку.
