— Выходит, ты уже не надеешься на лучшее? — тихо спросила принцесса Лири.
Женщина пожала плечами:
— Кто знает? Я прекрасно понимаю, насколько мне повезло, и я уже долгие годы была готова не упустить свой шанс, коли он подвернется.
— Став законной женой Нильса...
Ингеборг резко тряхнула головой:
— Нет. Он предлагал мне это, но я увидела, какое облегчение он испытал, когда я отказалась. Чего он хотел от бывшей шлюхи, не имеющей влиятельных родственников и даже неспособной родить ему наследников? Нет, когда он женится, я отойду в сторону... тихо и с достоинством. Пока мы будем живы, он не откажет мне в покровительстве, иногда, быть может, и согласится переспать со мной разок-другой по старой дружбе... но все равно мне придется уйти.
Преодолев внутреннее сопротивление, она добавила:
— Если он вообще женится. Его страсть к тебе может стать слишком сильной. Со мной он не скрывал своих чувств к тебе, и не раз я успокаивала его в своих объятиях, когда он не мог более сдерживать слез, но с другой женщиной... Избавь его от мук, Эйян, если можешь.
— Но как? — удивилась Эйян. — Ваши людские обычаи совсем не похожи на наши. Неужели, — добавила она, помолчав, — обладание женщиной вам дороже, чем бессмертная душа?
Ингеборг вздрогнула.
— Пусть Господь простит меня, — выдохнула она, — но я воистину не знаю.
Весна вспыхнула буйными красками цветов, зазвучала пением птиц — время любви, пора прощения обид и пора расставаний. Шлюп «Брунгильда» поднял паруса, отдал причальные концы и отплыл, подгоняемый отливом. Ингеборг и Нильс долго стояли на причале и махали ему вслед.
— Что ж, — сказала наконец женщина, — вот мы и расстались с ними снова.
Нильс сжал кулаки, не отрывая глаз от горизонта, за которым скрылся шлюп.
— Она обещала вернуться, — пробормотал он. — Хотя бы раз, чтобы рассказать мне, как сложилась ее жизнь. Если сможет. Если выживет.
— А пока, — резко заметила Ингеборг, — тебя ждет работа. Я... наверное, я смотрю на жизнь более широким взглядом. — Она взяла его за руку. — Нечего тут торчать. Пошли домой.
Стоя на палубе, Тауно вгляделся в проплывающие мимо берега, прислушался к плеску волн, хлопанью парусов, полной грудью вдохнул морской воздух.
— Наконец-то мы выбрались из этой вонючей дыры! Жаль, что так поздно. Мне казалось, что я уже начал там гнить заживо.
— Разве здесь нам стало лучше? — возразила Эйян. — Ведь Нильс и Ингеборг заботились о нас.
— Да, они оказались верными друзьями.
— Более чем друзьями. Они отдали нам столько от себя... где еще мы смогли бы отыскать подобное?
— Среди таких, как мы сами.
— Если они остались такими, какими мы их помним. И даже если остались... — Эйян смолкла, задумалась. Корабль уходил все дальше в море, и, когда последний шпиль Копенгагена утонул за горизонтом, она добавила: — Это будет долгое плавание, брат мой.
По мере того как дни плавания постепенно складывались в недели, команда «Брунгильды» все более убеждалась в том, что везет каких-то весьма странных пассажиров. Мало того, что господин Каролус и госпожа Сигрид постоянно пребывали не в духе и почти не разговаривали, а сами долгими часами стояли на корме, разглядывая то волны, то звезды. Они могли и надолго запираться в своих каютах, сообщив перед этим, что не желают, чтобы им приносили еду или напитки. Более того, некоторые из моряков могли поклясться, что видели, как то один, то другой по ночам тайком отправляется в море. Никто, однако, не видел, как они возвращаются обратно, но капитан почему-то строго-настрого приказал, чтобы на корме была всегда спущена за борт веревочная лестница — якобы для спасения тех, кто нечаянно свалится в море. Словно кто-то из моряков умел плавать! Слухам этим можно было верить или не верить (а капитан Асберн Риболдсен частенько упрекал команду в чрезмерной суеверности и подозрительности, что, впрочем, свойственно всем морякам), зато все знали наверняка, что странная парочка никогда не участвовала в совместных молитвах, утверждая, будто они предпочитают совершать святые обряды в уединении. Но обряды перед кем? По кораблю даже ходил слух, что он везет колдуна и колдунью.
