Впрочем, уверенности в этом не было ни у кого. Каролус и Сигрид не вели себя вызывающе, да и серьезные неприятности обошли корабль стороной. Обычное для любого плавания количество шквалов и штилей доказывало, что никто не пытается повлиять на погоду. К тому же Нильс Йонсен и его партнер имели хорошую репутацию и уж наверняка не обрекли бы несчастных моряков на общение с дьявольскими силами. Перед отплытием Нильс предупредил моряков, что корабль поплывет в одиночку — это среди купеческих кораблей почти не практиковалось, — что удача может оказаться к ним переменчива, словно результат броска игральной кости в таверне Висби, но... плата их ждет хорошая, даже очень хорошая.
Так что, несмотря на не покидавшее многих удивление и озадаченность, в целом плавание шло мирно и спокойно: сначала по Северному морю, затем через Английский пролив мимо Британии, потом в Бискайский залив и вдоль иберийских берегов, откуда они, с опаской взглянув на приплывшие от африканских берегов мавританские военные корабли, свернули к Геркулесовым Столбам. Там капитан Асберн нанял лоцмана, чтобы плыть по незнакомому морю. Немало помогло и то, что господин Каролус знал (как?) язык лоцмана — искателя приключений с Майорки. И вот, к середине лета, шлюп добрался до Далматии и поплыл вдоль ее берегов.
Наняв в Шибенике слуг и лошадей, господин Каролус и госпожа Сигрид отправились в Скрадин. Сатник заранее послал гонца из города в замок, и жупан выслал навстречу важным гостям эскорт, так что кортеж, втягиваясь в предгорья, смотрелся в ясный солнечный день воинственно и пышно — развевались разноцветные плащи и плюмажи, цокали копыта, бренчала сбруя. Жара раскалила воздух. Сильно и сладковато пахло лошадиным потом, с полей справа доносились ароматы зреющей пшеницы и сена, а из высокого леса слева тянуло разогретой листвой.
— Фу, пылища! — фыркнул Тауно, наморщив нос. Он говорил на датском, считая его более подходящим для выражения подобных мыслей, чем родной язык. — У меня внутри все превратилось... в кирпич. Неужели ты все еще веришь, что жители моря добровольно согласились поселиться на суше?
Эйян, ехавшая рядом с Тауно, метнула в брата напряженный взгляд. Ее пышные волосы прикрывал платок.
— А кто сказал, что они сделали это добровольно? — возразила она. — Что тебе удалось узнать?
Тауно, как и подобает мужчине, вел все переговоры с местными жителями, повесив себе на грудь под одежду подарок Панигпака. Хорватам также не терпелось побеседовать со столь необычным путешественником, и в результате брату и сестре до сих пор никак не удавалось толком поговорить.
— Немногое, — признал Тауно. — Сама понимаешь, я не мог проявлять к этому слишком назойливый интерес. К тому же я не привык хитростью вытягивать из собеседника то, что ему известно. Я мог лишь вскользь обронить, что слышал любопытные слухи, но даже на такие фразы мне предпочитали не отвечать прямо. Мне показалось, причина тут скорее в том, что они считают эту тему связанной с колдовством, а вовсе не потому, что им кто-то запретил ее упоминать.
— Но они подтвердили, что морские люди живут в тех краях, куда мы направляемся?
— Да, и даже добавили, что они приходят по двое или трое на побережье и плавают в море. Конечно, это требуется для поддержания здоровья, но, говорят, они оказывают при этом и кое-какие полезные услуги — наносят на карты мели и отыскивают места, богатые рыбой. Недавно несколько морских мужчин отправились в плавание на корабле, выполняющем приказ местного герцога — не знаю, как на местном языке звучит этот титул. Назревает война, но я не знаю ни ее причины, ни возможного противника. — Тауно пожал плечами. — Человек, к которому мы едем, наверняка расскажет подробнее.
Эйян пристально всмотрелась в лицо Тауно.
— Хоть вид у тебя довольно кислый, братец, — негромко сказала она, — все равно заметно, как тебе не терпится вновь увидеть наших соплеменников.
— А тебе разве нет? — удивленно переспросил брат. — Сколько сил мы положили на поиски, — добавил он, понизив голос и опустив взгляд, — но никогда еще я не ощущал такого одиночества, как сейчас, когда они близятся к концу.
