— Не в субботу будь сказано, завтра вечером, не откладывая, напиши, ради Бога, письмо Бейлке, чтобы она даже не помышляла туда ехать. Сжалься над сиротой и ее матерью.
— За Бейлку тебе не надо беспокоиться, она не сможет перейти границу, даже если захочет. Русские больше не впускают людей.
— Получается, — вздыхает мама, — мать Бейлки должна не проклинать тебя, а благословлять за то, что ты не женился на ее дочери и вы не уехали в Россию. Вот я читала в святых книгах историю о двух товарищах, рассказанную нашими мудрецами. Двое друзей должны были плыть на корабле. Один из них поранился о тернии и не смог поехать. Он жаловался Господу и проклинал свою несчастливую судьбу. Через какое-то время он узнал, что корабль, на борту которого был его товарищ, утонул. Тогда он возблагодарил Всевышнего, который сделал так, что он поранил ногу.
Мама затягивает концы своего платка, словно подвязывая челюсть, дрожащую от горя и волнения.
— Испорченная суббота, — бормочет она, — да не будь мне зачтено. Человек, который не смог поплыть на корабле, действительно должен восхвалять Его Благословенное Имя за то, что спасся. А вот его товарища, который утонул, очень жалко. А еще больше жалко его жену и деток, которые ждут его назад. Не говоря уж о старом отце погибшего, если тот еще жив. Его может утешить только Господь на небесах. У меня за Велвла просто сердце на куски разрывается.
Приходит суббота после праздника Пурим. Мама занята выше головы. Кто знает, успеет ли она перечитать недельный раздел Торы? От Пурима осталась недочитанная книга Эстер, а она еще и к «Таргум-шейни» не прикасалась. Маму так влекут экзотические рассказы про даря Соломона с петухом и про царицу Савскую, что она делает закладку на недельном разделе Торы и немедленно принимается за «Таргум-шейни».
— «И было в дни Ахашвероша, царствовавшего от Индии до Абиссинии, над ста двадцатью семью странами». Ахашверош — это один из десяти царей, которые уже правили и еще будут править всем миром. Первый царь — это Царь царствующих над царями, Святой, да будет Он благословен, да установится Его царство над нами немедленно. Второй царь — Нимрод. Третий — фараон, царь Египта. Четвертый — царь Соломон. Пятый — Навуходоносор, царь Вавилона. Шестой — Ахашверош. Седьмой — Александр, царь греческий. Восьмой — царь Рима. Девятый — царь-мессия. Десятым же будет Царь царствующих над царями, Святой, да будет Он благословен.
Мама выглядывает в окно мастерской на заплаканную улицу. Несмотря на мягкую предвесеннюю погоду, при которой в нашем дворе начинает таять лед и показываются домишки, вылезая из-под распадающегося ватного снега и становясь похожими на оборванных нищих, мама чувствует холод в костях, словно снег затаился в ее теле. С тех пор, как на прошлой неделе в канун субботы нас навестил Велвл, у нее на сердце лежит камень. Она сидит, задумавшись, и держит руки на страницах святой книги, чтобы буквы не разлетелись и не унесли чудесные сказки с собой.
Именно красивые истории из «Таргум-шейни» наводят маму на печальные мысли. Она бросает взгляд на меня, ей хочется выговориться, но я сижу, повернувшись к ней жестким плечом и погрузившись в свою книгу. Она ясно видит, что у сына нет для нее времени даже в субботний день. Поэтому она разговаривает сама с собой, со своими руками, лежащими на страницах Пятикнижия, переведенного на простой еврейский язык, а кто хочет слушать — пусть слушает.
— Оказывается, мир изначально был сотворен так, чтобы постоянно сменялись цари и царства. Сперва — Нимрод, потом — фараон, так колесико и крутится. Тот, что сегодня внизу, завтра наверху. В одной только Вильне после войны русских с немцами сменилось за два года шесть царств. Первое, пожалуйста вам, устроили польские легионеры, эти аманы[78], да сотрется их имя. Потом пришли шишкари, большевики то есть. Потом — поляки. Потом снова шишкари, которые вели за ручку своих преемников, литовцев в деревянных башмаках. А в субботу после чолнта — снова картофельный кугель, как поется в песне, то есть снова поляки.
Что правда, то правда. Погромов шишкари не устраивали. Наоборот, каждый раз, когда они входили, они спасали город от погрома. Местные поляки уже грабили еврейские магазины, и, если бы шишкари вошли на час позже, еврейская кровь полилась бы как вода. Так что неудивительно, что все от мала до велика выходили им навстречу. Не только рабочие, но и состоятельные обыватели не могли нарадоваться на шишкарей за то, что они совершили.
