После восстания 1863 года многих польских дворян повесили, других сослали в Сибирь. Среди последних оказался и граф Владислав Ямпольский. Хотя приветствовать восставших против царя было опасно, закованного в кандалы графа вышел благословить священник с распятием в руках. Мужчины снимали шапки, женщины плакали. В те времена евреям не разрешалось селиться в Ямполе, но у них была небольшая община на Песках. Ямполь находился под юрисдикцией церкви, и, чтобы попасть в город, еврею следовало уплатить налог. Граф шел по улице с растрепанными волосами, на красном, как вино, лице белели седые усы, кафтан расстегнут, соболья шапка набекрень. Потом евреи говорили, что он шел так, словно собирался танцевать.
Двумя неделями позже глашатай зачитал жителям Ямполя указ из Петербурга. Земли графа не делятся между его родственниками, а конфискуются. Графине Марии Ямпольской дается полгода, чтобы она покинула замок. Потом стало известно, что император Александр подарил графское поместье князю, генералу.
Евреи пожимали плечами. Так у гоев заведено: «Преимущество у сильного»[1] — кто сильнее, тот и прав. Калман Якоби, постоянно скупавший в поместье зерно, отправился к войту[2] и узнал имя князя, который получил этот подарок. Калман заплатил писарю гмины восемнадцать грошей, чтобы тот составил для него письмо в Петербург: он, Калман Якоби, честный и богобоязненный человек, глава еврейской общины, покорнейше просит его высокопревосходительство отдать все имение ему в аренду. И указал, какую сумму собирается выплачивать владельцу в год.
Ответа из Петербурга не было очень долго, но вдруг в Ямполь приехал сам князь. Он остановился в замке и послал за Калманом Якоби казака. Казак — на голове папаха, в ухе серьга — ехал шагом на низкорослой лошадке без седла. Вместо кнута он держал в руке нагайку. Калман Якоби шел следом. Жители Песков перепугались, что кто-то написал на общину донос. Опасались навета, погрома, изгнания. Жена Калмана Зелда с детьми часть пути провожала мужа и рыдала, как по покойнику. Поползли слухи, что в поместье уже приготовлена виселица, потому что Калман торговал с мятежниками. Когда Калман вошел в зал и увидел перед собой вельможу, он бросился ему в ноги и стал целовать сапоги, умоляя о милости. Князь, молодой человек в партикулярном платье с курчавой головой и бакенбардами, приказал Калману встать. Калман немного говорил по-русски, князь расспросил его и получил ответы на все вопросы. На следующий день Калман вернулся домой с контрактом. Вскоре князь уехал за границу, и Калман Якоби стал арендатором.
Начал он с доброго дела: сообщил помещице, что она может оставаться в замке хоть до конца своих дней и к тому же получит лошадь для повозки и дойную корову, чтобы кормить домочадцев. Он пообещал, что будет снабжать графиню пшеницей, рожью, картофелем, овсом и всем прочим, что может ей понадобиться. С комиссаром[3] и экономами, хоть они были воры и пьяницы, Калман сумел найти общий язык. Ямпольских христиан злило, что еврей, иноверец, стал управляющим при угнетателях, хозяином на польской земле, но все же им нравилось, что он, по крайней мере, не задирает нос. Поляки потерпели поражение в борьбе. Лучших сынов польского народа изгнали в тайгу и тундру, где до сих пор томились те, кого сослали еще в тридцать первом. Так не все ли равно, кто теперь властвует?
