История Первого Болгарского царства - страница 51

Борис был вполне доволен. Он видел, как его страна переживала самую значительную революцию в своей истории; он вступил на трон великого государства и превратил его в великое цивилизованное государство. Теперь он мог соперничать на равных с франкскими монархами и даже с самим императором. И церковь Болгарии находилась под его контролем; он заставил весь мир понять это. Гибкость в умении заключать сделки и упорное постоянство в конце концов помогли ему одержать победу. И теперь планы хана распространялись еще дальше и успешно воплощались в жизнь. В Болгарии появилась одна национальная церковь, связывающая всю страну и увеличивающая славу хана. Теперь Борис мог отдохнуть. Его обращение в христианство было искренним; именно потому что оно проистекало от подлинного благочестия в большей степени, нежели диктовалось условиями политики, он построил так много церквей и монастырей, а чистотой и строгостью его жизни долго восхищались во всем христианском мире. Теперь, больной и утомленный, он решил удалиться от мира и посвятить себя молитвам. В 889 г. он отрекся от престола в пользу старшего сына, Владимира, и ушел в монастырь, вероятно, в тот, что был основан Наумом, монастырь святого Пантелеймона у Преславы[271]. Весь христианский мир увидел в этом отречении урок для себя; люди говорили о хорошем царе Борисе даже в Германии и Италии[272].

Но Борис добился большего, нежели просто обратил свою страну в христианство; он навсегда предопределил ее судьбу. Со времен Крума Болгария находилась между двумя фронтами. Предстояло ли ей двигаться на Запад к середине Дуная, куда проникала германская культура и где никто не мог выступить против нее, кроме эфемерных славянских княжеств? Или должна ли она оставаться на Балканах и обратиться к Востоку, чтобы бороться против вечных стен Нового Рима? Омуртаг полагался на Запад, и Борис, заигрывая с Римской церковью, почти стад центральным европейским властелином. Но в конце он выбрал христианство Византии, христианство, которое лучше всего подходило для его страны. И, таким образом, он навсегда поставил Болгарию на якорь на Балканах.

Борис от своей жены, в крещении Марии, имел шестерых детей — Владимира, Гавриила, Симеона, Якова, Евпраксию и Анну[273]. Гавриил и, возможно, Яков умерли в детстве; Евпраксия постриглась в монахини, а Анна, без сомнения, вышла замуж, вероятно, за князя из королевского дома Моравии[274]; Симеон ушел в монастырь, а Владимиру предстояло стать наследником своего отца и взойти на булгарский трон.

Владимир слишком долго носил титул наследного князя. В то время ему, должно быть, уже исполнилось почти сорок лет, поскольку он еще во времена господства язычества сопровождал своего отца на Сербскую войну. И, подобно всем нетерпеливым наследным принцам, он был полон духом возражения политике своего отца. О внутренней истории его правления мы знаем немного, кроме того, что он принял посольство от короля Арнульфа из Германии в 892 г.[275] Видимо, как только Борис благополучно укрылся от мира в своем монастыре, новый хан приступил к уничтожению результатов всех его реформ. Старая булгарская аристократия, которую Борис твердо отдалял от власти, вновь поднялась, и Владимир попал под ее влияние. Бояре ненавидели христианство Бориса с его строгими и деспотичными традициями. Напротив, сейчас жизнь двора стала экстравагантной и распущенной, а власть даже предпринимала попытки восстановить старые языческие обряды и идолопоклонство.

Но Владимир и его бояре просчитались, не приняв во внимание опыт Бориса. Заточенный в своем монастыре, он, тем не менее, знал о том, что происходило за его пределами. В течение четырех лет он позволял своим недругам действовать свободно; но когда Борис увидел, что дело всей его жизни подвергается действительно серьезной опасности, он вернулся в мир. Его авторитет как человека, достигшего святости, оказался непререкаем; при помощи некоторых старейших государственных деятелей он легко овладел ситуацией. Еще раз придя к власти, Борис принес в жертву отеческие чувства для блага своей страны. Владимир незамедлительно был наказан, смещен и ослеплен, и, таким образом, навсегда вычеркнут из булгарской истории