Македонские славяне совсем недавно приняли покровительство хана; но, очевидно, с удовольствием. Ими было, однако, трудно управлять: македонские славяне присоединились к Болгарии, являясь великим славянским государством, и поэтому возмущались правлению губернаторов, представителей старой булгарской аристократии. Борис решил связать их со своим государством посредством славянского христианства. Христианство еще только-только начало проникать в их одинокие долины, но желание принять новую религию воодушевляло целый славянский мир. Борис набавлял цену за их души, чтобы они не достались империи, политическому конкуренту Болгарии на юго-западе, который только подарил им греческое христианство, желая навсегда возвысить греческие группы населения. Тогда славянское христианство, окончательно укрепившееся в Македонии, могло быть введено во всех булгарских владениях; греческое духовенство, в настоящее время оказавшееся булгарам столь полезным, должно было быть впоследствии заменено славянским, пока, наконец, старая мечта хана не будет реализована. Булгарские аристократы тогда были бы поглощены славянами, а хан смог бы конкурировать с императором Византии и управлять большой империей, скрепленной, подобно Византии, двумя сильными узами — общей верой и общим языком.
Таким образом, решения хана ознаменовали собой прелюдию к новой политике, для выполнения идей которой был отослан Климент. Чтобы достичь своих целей, Борис изменил правление в Македонии. До настоящего времени она представляла одну область, известную как «Колония»[263]; Борис отделил от нее земли, расположенные дальше к юго-западу (где националистическая пропаганда и работа миссионера приносили наибольшую пользу), известные как Кутмичевица и Девол[264], и, отозвав местного булгарского наместника[265], послал вместо него управлять данной территорией светское должностное лицо по имени Домета[266] — вероятно, славянина, — в то же самое время он отправил Климента с Дометой как духовного советника и, очевидно, как старшего над Дометой[267]. Клименту предоставили три резиденции в Деволе и дома в Охриде и в Главенице[268]. Климент энергично принялся за работу, исполняя свою цивилизаторскую миссию, и Борис был удовлетворен, наблюдая, как его план начал успешно воплощаться в жизнь уже на первой важной стадии.
Год или два спустя Борис более открыто продемонстрировал свою власть. Никифор I во время переселений племен, которые он провел, чтобы подкрепить греческий или анатолийский элемент в Македонии, переселил на новые места многих граждан Тибериуполя в Вифинии, а они привезли с собой в свой новый Тибериуполь, город, располагающийся рядом с современной Струмицей, приблизительно шестьдесят миль к северу от Фессалоники[269], самые священные реликвии, например Святого Германа и других святых, замученных Юлианом Апостатом. Теперь Тибериуполь стал частью владений хана. Приблизительно в это время многие сообщали о чудесах, например о видениях святого Германа и его последователей на улицах Тибериуполя, а их кости начали творить чудеса. Борис лично прибыл в город, чтобы удостовериться в этом и сразу приказал местному губернатору, булгарскому «графу» Таридину, построить церковь для священных реликвий в епархии Брегалницы и переместить их туда. Вероятно, церковь должна была украсить город Брегалницу, разраставшуюся славянскую деревню, которая являлась местом булгарской епархии. Граждане Тибериуполя оказались весьма недовольны тем, что их лишили священных реликвий, столь почитаемых и столь полезных; они бунтовали и не позволяли унести их. Таридину пришлось использовать все свое усердие и такт, чтобы предотвратить распространение возмущения. Наконец, компромисс был достигнут. Святому Герману было позволено остаться в мире в Тибериуполе; только мощи троих его святых товарищей были доставлены на новое место — Тимофея, Комасия и Евсевия. Их реликвии с почтением были переданы Брегалнице, и они являли чудеса во время путешествия. Затем их доставили в новую церковь, и для проведения литургии на славянском языке было назначено духовенство
