Я сохраняю хладнокровие; мы здесь все взрослые. «Уберите эти картинки».
С научным методом покончено, но они так и не оставляют меня в покое все сорок нескончаемых минут, покуда меня не освобождает крик совы.
В следующем классе я действую умнее. Сообразив, что главное — это правильно рассчитать время, я выжидаю на лестничной площадке, пока они зайдут в класс. И тут я стремительно вхожу, быстро-быстро произнося по-русски первое, что приходит мне в голову: «Я не понимаю — не понимаю, почему здесь стоит такой шум и гам, прошу садиться, вышел зайчик погулять». Они ошеломленно смолкают. Я пользуюсь минутным замешательством: «Как вы думаете, почему я, входя, говорила по-русски?» — «Чтобы привлечь наше внимание». — «Совершенно верно. Ловко это я придумала? Погодите, может быть, я сумею вас заинтересовать. Дайте мне только возможность — ну, скажем, пять минут внимания?» По рукам!
В этой же самой школе я увидела девочку — не старше пятнадцати, — очень черную, очень беременную, которая весело прогуливалась по залу, посасывая леденец. Я спросила у секретарши, приносят ли они своих младенцев в школу. «Бывает, — ответила она, — вон эта девица, никудышное, испорченное до мозга костей существо, принесла однажды в школу своего ребенка и знаете, как она смотрела на него? Вы бы не поверили, что это все та же девочка».
Верю. Ведь в тот момент у нее, наверное, было такое выражение лица, какого ни один белый учитель никогда не видел в классе.
«Мы убиваем себя. Ничего не можем поделать с собой. И так уже поздно — не будем больше терять время. Все мы погибаем».
«Нам постоянно твердят: «Подождите до трех часов, подождите до июня». Но ведь Перемены совершаются Сейчас!»
Власть предержащие предлагают многочисленные перемены. Речь здесь идет о том, что нужно побольше денег, побольше полицейских, побольше специализированных школ, поменьше специализированных школ, использование школьных автобусов, упразднение школьных автобусов, укрупнение, разукрупнение.
«А вот вы сами, как бы вы изменили школы?» — спрашиваю я учеников.
«Сожгли бы их».
Может, они правы. Может, нам следует начать на голом месте.
Должны ли все дети посещать школу под страхом уголовного наказания? Сидеть в классной комнате? Зубрить школьную премудрость? По-моему, для нынешнего поколения рассерженных городских детей наши традиционные школы стали анахронизмом.
Да, мы должны начать с самого начала: позаботиться о будущем черного младенца в грязной трущобе, по одеялу которого снуют крысы.
Ну, а как же быть пока? Осталось ли что-нибудь, на что можно было бы опереться? («Счастливо вам», — сказал мне один школьник.)
Русский врач, мой хороший знакомый, выслушивая своих пациентов стетоскопом, приговаривал в первое время по приезде в Америку: «Вдыхайте — выдыхайте»[2]. Быть может, нам оставлены лишь две эти альтернативы. Быть может, единственная наша награда — установить личный душевный контакт с одним ребенком.
Не знаю, не знаю. Сильвии Баррет казалось, что она знает. «Любовь так же сильна, как ненависть», — утверждала она, но я обнаружила одну только ненависть.
То, что я пишу здесь, — это не обычная журнальная статья. Это мое прощание с Сильвией Баррет, которую я создала в лучшие дни.
«Я хотела облагородить души, — говорила она, — заставить работать их ум, научить любить книги и открыть им дорогу в большой мир. Стать богиней?..»
Богиня, богиня, лети скорей домой,
Твой домик пылает и детки все сгорят.
Перевод с английского В. ВОРОНИНА
В. Лакшин
Школьные джунгли, или Воспитание воспитателя
Известная американская писательница Бел Кауфман проделала примечательный опыт. Только слово «опыт», пожалуй, не вполне в этом случае годится, как нечто обязанное головному, холодному наблюдению. Бел Кауфман произвела опыт над своим прошлым, над своей книгой, над своим любимым делом, а значит, над самой собою, и опыт этот был нагляден, но болезнен и разрушителен, как нервный спазм.
В середине 60-х годов Бел Кауфман получила известность повестью об американской школе «Вверх по ведущей вниз лестнице». Повесть стала популярна среди учителей и школьников в Америке, по ней был снят фильм. И вот, спустя восемь лет, писательница решила снова вернуться в класс на правах скромной замещающей учительницы, чтобы обновить былые впечатления и своими глазами увидеть перемены, какие здесь произошли.
