Новые командиры и политработники Красной Армии геройски показали себя на полях гражданской войны. Они, а не офицеры старой армии, пришедшие на службу к большевикам, проводили операции, которые направлял ЦК партии и лично Владимир Ильич Ленин.
— Я утверждаю без всякой идеализации, — говорил Фрунзе, — что в армии нас за нос никто не водил, ибо Коммунистическая партия и рабочий класс держали и держат армию крепко в своих руках.
Новым стал и солдат-красноармеец. Он блестяще выполнил свою роль, будучи голодным, разутым, раздетым. И не в том теперь дело, чтобы он только исполнял волю отделенного командира и умел ваксить сапоги. Да, его надо экипировать, вооружить, взять в рамки строгой дисциплины. Но еще важнее сделать его сознательным защитником социалистической Родины. Грамотный красноармеец, умеющий сознательно и отчетливо прочитать текст торжественного обещания, знающий, за что он воюет, и максимально квалифицированный в военном отношении, — первый и очевидный залог победы в любой войне. Надо окружить бойца и его семью вниманием, заботой. Об этом и говорил Михаил Васильевич то на съезде учителей, то на съезде комсомола, то на учредительных заседаниях добровольных обществ, созданных в помощь РККА.
И, понимая, что «война будущего в значительной мере, если не целиком, будет войной машин», ни на миг не упускал он из виду, что решающая роль по-прежнему будет принадлежать человеку, с его умом, волей, энергией, овладевшему передовой техникой.
Некоторые сторонники единой военной доктрины в острой полемике с троцкистами хватали через край и утверждали, что настало уже время создать свою «пролетарскую военную доктрину», «пролетарскую стратегию» и т. д. Это были ошибочные суждения. И Владимир Ильич Ленин так же подверг их критике, как в свое время осудил позицию сторонников теории «пролетарской культуры».
Об этом и напомнил Михаил Васильевич в речи на заседании литературной комиссии при ЦК РКП(б) 3 марта 1925 года, ссылаясь на свой разговор с Лениным:
— Я изложил ему свою точку зрения, и он ответил мне так же, как и Бухарину, а именно: «Вы (коммунисты военные) здесь не правы. С точки зрения перспектив ваш подход, конечно, правильный. Разумеется, вы должны готовиться к задаче полного овладения военным делом и соответствующую работу вести. Пожалуйста, учитесь, выдвигайте молодые силы, но ежели вы сейчас станете выступать с теорией пролетарского искусства, то впадете в опасность комчванства. Мне кажется, что наши военные коммунисты еще недостаточно зрелы для того, чтобы претендовать на руководство всем военным делом». Вот приблизительно что говорил мне тогда товарищ Ленин.
Ко времени, когда Михаил Васильевич произнес эту речь, многие положения его единой военной доктрины, с учетом замечаний Владимира Ильича, уже были осуществлены. Работа особенно развернулась после апрельского Пленума ЦК РКП (б) в 1924 году, когда был заслушан доклад специальной комиссии, которая всесторонне обследовала состояние РККА. Комиссия пришла к неутешительным выводам: «Красной Армии, как организованной, обученной, политически воспитанной и обеспеченной мобилизационными запасами силы, у нас в настоящее время нет. В настоящем своем виде Красная Армия небоеспособна».
Требования единой военной доктрины помогли Фрунзе ухватить решающее звено. Им оказалась военная реформа во всех звеньях Вооруженных Сил — сверху донизу.
Он начал с реорганизации центрального военного аппарата. Этот аппарат разросся неимоверно, потому что армия к концу гражданской войны насчитывала под ружьем более пяти миллионов бойцов. Теперь она сократилась численно в восемь раз, и громоздкий бюрократический аппарат, сильно засоренный ставленниками Троцкого, действовал на холостом ходу.
Первый аспект реформы — перестройка главного штаба РККА. Фрунзе четко определил его функции в новых условиях. Он должен разрабатывать планы войны, мобилизации и строительства Вооруженных Сил в точном соответствии с экономическими ресурсами страны. А подготовка войск в мирное время — обучение, комплектование и материальное снабжение — изымалась из функций штаба и возлагалась на самостоятельные органы управления.
