| Слушая Эллен, чужой человек мог бы даже подумать, что бракосочетание, о котором - как покажут последующие события - молодые люди и родители между собой даже и словом не обмолвились, уже состоялось. |
| Ellen did not once mention love between Judith and Bon. | Эллен ни разу не упомянула также и о любви между Джудит и Боном. |
| She did not hint around it. | Даже и не намекала. |
| Love, with reference to them was just a finished and perfectly dead subject like the matter of virginity would be after the birth of the first grandchild. | Любовь - поскольку речь шла о них - была темой раз и навсегда исчерпанной, все равно что девственность после рождения первого внука. |
| She spoke of Bon as if he were three inanimate objects in one, or perhaps one inanimate object for which she and her family would find three concordant uses: a garment which Judith might wear as she would a riding habit or a ball gown, a piece of furniture which would complement and complete the furnishing of her house and position, and a mentor and example to correct Henry's provincial manners and speech and clothing. | Она говорила о Боне так, словно он являл собою три неодушевленных предмета в одном или скорее один неодушевленный предмет, который она и ее семья используют сразу для трех целей -как костюм, который Джудит могла бы надеть в качестве бального платья или амазонки, как предмет мебели, который дополнит и завершит обстановку ее дома, и, наконец, как ментора, следуя примеру которого Г енри мог бы усовершенствовать свои провинциальные манеры, одежду и речь. |
| She seemed to have encompassed time. | Она, казалось, перехитрила самое время. |
| She postulated the elapsed years during which no honeymoon nor any change had taken place, out of which the (now) five faces looked with a sort of lifeless and perennial bloom like painted portraits hung in a vacuum, each taken at its forewarned peak and smoothed of all thought and experience, the originals of which had lived and died so long ago that their joys and griefs must now be forgotten even by the very boards on which they had strutted and postured and laughed and wept. | Сделав вид, будто за прошедшие годы не было ни медового месяца, ни вообще каких-либо изменений, она превратила их в нечто вроде рамы, из которой смотрели пять (теперь уже пять) навеки застывших лиц, словно их запечатлели в заранее предугаданный момент их наивысшего расцвета, стерев с них все мысли и следы пережитого; они висели в пустоте, как живописные портреты людей, живших и умерших в столь давние времена, что об их радостях и горестях ныне, без сомнения, забыли даже и самые подмостки, на которых они расхаживали, становились в позы, плакали и смеялись. |
| This, while Miss Rosa, not listening, who had got the picture from the first word, perhaps from the name, Charles Bon; the spinster doomed for life at sixteen, sitting beneath this bright glitter of delusion like it was one of those colored electric beams in cabarets and she there for the first time in her life and the beam filled with a substanceless glitter of tinsel motes darting suddenly upon her, halting for a moment then going on. | Так говорила Эллен; между тем мисс Роза, пропуская мимо ушей все ее речи, представляла себе эту картину по одному лишь первому слову, быть может, даже только по имени: Чарльз Бон; мисс Роза, в шестнадцать лет уже обреченная на вечное девство, ослепленная ярким блеском призрачных иллюзий, словно лучами разноцветных лампочек в кабаре, где она впервые в жизни случайно очутилась; близоруко щурясь, она сидит там, а в лучах бесплотной мишурою сверкают мириады пылинок - вихрем обрушившись на нее и секунду помедлив, они вновь устремляются в свой бешеный полет. |
| She wasn't jealous of Judith. | Она нисколько не завидовала Джудит. |
