| Между тем уже близилось время (шел 1860 год, и даже мистер Колдфилд, наверное, признал, что война неизбежна), когда семья Сатпена, чья судьба последние двадцать лет напоминала Озеро, - питаясь тихими ключами, оно колышется в тихой долине, еле заметно разливаясь и поднимаясь, а на поверхности вод в теплых лучах солнца безмятежно качаются четверо членов семьи, - уже ощутила первые подземные толчки -ясное предвестие земного катаклизма - теснящие воды к выходу в узкое ущелье, и вот четыре мирных пловца, внезапно повернув друг к другу головы, еще не ведая тревоги и сомнений, а лишь слегка настораживаясь, смотрят, как над ними сгущается тьма, хотя ни для кого из них еще не настал тот миг, когда человек, оглянувшись на товарищей по несчастью, мысленно задает себе вопрос: Не пора ли оставить заботы о спасении других и подумать, как спастись самому? еще не понимая, что этот миг вот-вот наступит. |
| So Miss Rosa did not see any of them; she had never seen (and was never to see alive) Charles Bon at all; Charles Bon of New Orleans, Henry's friend who was not only some few years older than Henry but actually a little old to be still in college and certainly a little out of place in that one where he was-a small new college in the Mississippi hinterland and even wilderness, three hundred miles from that worldly and even foreign city which was his home-a young man of a worldy elegance and assurance beyond his years, handsome, apparently wealthy and with for background the shadowy figure of a legal guardian rather than any parents-a personage who in the remote Mississippi of that time must have appeared almost phoenix-like, full sprung from no childhood, born of no woman and impervious to time and, vanished, leaving no bones nor dust anywhere-a man with an ease of manner and a swaggering gallant air in comparison with which Sutpen's pompous arrogance was clumsy bluff and Henry actually a hobble-de-hoy. | Итак, мисс Роза ни с кем из них больше не встречалась; она никогда не видела (и никогда не увидит живым) Чарльза Бона - Чарльза Бона из Нового Орлеана, друга Генри, который был не только на несколько лет его старше, но и вообще слишком великовозрастным для университета, и тем более не у места в этом маленьком новом университете на задворках, даже в диких дебрях штата Миссисипи, за три сотни миль от блестящего и как бы даже чужестранного города, откуда он был родом - элегантный, блестящий, не по годам самоуверенный молодой человек, красивый, несомненно богатый, за спиной которого вместо родителей маячила призрачная фигура адвоката-опекуна, - столь важная персона обитателям миссисипского захолустья тех лет должна была казаться чем-то вроде феникса, не ведавшего детства, рожденного не от женщины -он неподвластен времени, а исчезнув с лица земли, не оставит нигде ни костей, ни праха -мужчина с изысканными манерами, столь светский и галантный, что рядом с ним спесь и чванство Сатпена казались неуклюжей позой, а Генри выглядел просто неотесанным мальчишкой. |
| Miss Rosa never saw him; this was a picture, an image. | Мисс Роза никогда его не видела, это была лишь картина, плод воображения. |
| It was not what Ellen told her: Ellen at the absolute halcyon of her butterfly's summer and now with the added charm of gracious and graceful voluntary surrendering of youth to her blood's and sex's successor, that concurrent attitude and behavior with the engagement's span with which mothers who want to can almost make themselves the brides of their daughters' weddings. | И совсем не то, что рассказывала ей о нем Эллен, мотылек, бабочка Эллен, что безмятежно млела в ласковой летней неге, а теперь еще вдобавок приобрела очарование и грацию женщины, великодушно уступающей молодость своей наследнице - ведь иная матрона между помолвкой и свадьбой дочери ухитряется вести себя так, будто она-то и есть настоящая невеста. |
