| He didn't see her; he passed on a new mare which his father had given him, in the coat and hat of a man now; your grandmother said he was as tall as his father and that he sat the mare with the same swagger although lighter in the bone than Sutpen, as if his bones were capable of bearing the swagger but were still too light and quick to support the pomposity. | Он ее не заметил; он ехал на новой кобыле, подаренной ему отцом, теперь уже взрослый мужчина, в сюртуке и в шляпе; твоя бабушка рассказывала, что он был такого же высокого роста, как его отец, и сидел верхом на кобыле так же спесиво, хотя и был не так крепко сложен, как Сатпен, словно его кости, уже способные выдержать эту спесь, были еще слишком легки и слабы для отцовского чванства. |
| Because Sutpen was acting his role too. | Ибо и Сатпен тоже играл свою роль. |
| He had corrupted Ellen in more ways than one. | Он развратил Эллен более чем в одном отношении. |
| He was the biggest single landowner and cotton-planter in the county now, attained by the same tactics with which he had built his house-the same singleminded unflagging effort and utter disregard of how his actions which the town could see might look and how the ones which the town could not see must appear to it. | Он был теперь самым крупным плантатором и производителем хлопка в округе, чего он добился тою же тактикой, что и при постройке дома, - тем же бьющим в одну точку неослабным упорством и полнейшим пренебрежением к тому, как выглядят в глазах горожан его поступки, которые они видели и какими представляются им те, которых они видеть не могли. |
| There were some among his fellow citizens who believed even yet that there was a nigger in the woodpile somewhere, ranging from the ones who believed that the plantation was just a blind to his actual dark avocation, through the ones who believed that he had found some way to juggle the cotton market itself and so get more per bale for his cotton than honest men could, to those who believed apparently that the wild niggers which he had brought there had the power to actually conjure more cotton per acre from the soil than any tame ones had ever done. | Многие из его сограждан все еще считали, что тут дело нечисто: одни думали, что плантация - всего лишь прикрытие для его настоящих, темных махинаций; другие думали, что он измыслил какой-то способ воздействовать на рынок и потому выручал за кипу своего хлопка больше, чем честные люди; третьи, очевидно, думали, что дикие негры, которых он сюда привез, с помощью колдовства ухитрялись собрать с акра больше хлопка, чем их прирученные собратья. |
| He was not liked (which he evidently did not want, anyway) but feared, which seemed to amuse, if not actually please, him. | Его не любили (чего он, впрочем, и не домогался), но боялись, что, казалось, его забавляет, если не радует. |
| But he was accepted; he obviously had too much money now to be rejected or even seriously annoyed any more. | Но его приняли; теперь у него было так много денег, что его нельзя было и дальше не признавать или даже сколько-нибудь серьезно ему докучать. |
| He accomplished this-got his plantation to running smoothly (he had an overseer now; it was the son of that same sheriff who had arrested him at his bride-to-He's gate on the day of the betrothal) within ten years of the wedding, and now he acted his role too a role of arrogant ease and leisure which, as the leisure and ease put flesh on him, became a little pompous. | Он добился своего - уже через десять лет после свадьбы дела у него на плантации пошли гладко (теперь у него был надсмотрщик - сын того самого шерифа, который арестовал его у ворот дома его будущей жены в день помолвки), и теперь он тоже играл свою роль - роль человека надменного, живущего в довольстве и праздности, и по мере того, как он благодаря праздности и довольству обрастал мясом, надменность его приобретала оттенок чванства. |
