– Тогда, сэр, – сказал старый джентльмен, которому не терпелось оставить эту тему, – вы не виноваты в том, что его покинули.
– В течение жизни нынешнего поколения, – продолжал Клиффорд, – все это будет уничтожено. Мир становится слишком духовным и утонченным, чтобы нести подобное бремя и дальше. Довольно долгое время я провел в основном в одиночестве, зная о жизни куда меньше других, но даже для меня предзнаменования лучшей эры человечества очевидны. Подумайте о месмеризме! Разве он никак не способствует смягчению человеческих нравов?
– Все это чепуха! – прорычал старый джентльмен.
– А эти шумные дýхи, о которых недавно рассказывала нам Фиби, – сказал Клиффорд, – кто же они, как не вестники мира духовного, которые стучатся в двери материального? Эту последнюю дверь следует распахнуть!
– Вновь чепуха! – воскликнул старый джентльмен, все больше раздражаясь. – Я бы прошелся доброй палкой по пустым головам дураков, распускающих подобные абсурдные слухи!
– И есть еще электричество – демон, ангел, могучая сила физики, всепоглощающий разум! – воскликнул Клиффорд. – Это тоже чепуха? Это факт – или же я придумал, что с помощью электричества мир станет единым великим нервом? Наш шар земной, возможно, – это огромная голова, мозг, инстинкт и разум! Или, можно сказать, что он сам по себе мысль, лишь чистая мысль и не имеет субстанции, которую мы ему приписали!
– Если вы о телеграфе, – сказал старый джентльмен, глядя на провода, которые тянулись вдоль железнодорожного пути, – то это отличная вещь, если, конечно, хлопковые спекулянты и политики им не завладеют. Отличная вещь, поистине, сэр, и очень способствует поиску грабителей банков и убийц.
– С этой точки зрения он мне не нравится, – ответил Клиффорд. – Грабители банков и те, кого вы назвали убийцами, имеют свои права, на которые человечество просветленного сознания должно смотреть более мягко, поскольку нынешнее общество и вовсе не признает их существования. Будучи почти что духовным медиумом, электрический телеграф должен сосредоточиться на возвышенных, глубоких, радостных и святых миссиях. Влюбленные день за днем, час за часом, если столь часто им это потребуется, могут посылать свои послания из Мэна во Флориду: «Я люблю тебя навек!», «Сердце мое переполняет любовь!», «Я люблю тебя больше жизни», а затем еще: «Я прожил еще один час и люблю тебя вдвое сильней!» Или, если добрый человек покинет наш мир, его дальний друг узнает об этом благодаря дрожи электрического провода, которая, словно из лучшего мира, донесет ему весть: «Твой милый друг в обители блаженства!» Или отсутствующему мужу придет послание: «Бессмертная душа, которой ты стал отцом, в сей миг пришла в Божий мир!», и тут же голос младенца словно бы настигнет его вдали и эхом откликнется в сердце. Но эти несчастные мошенники, грабители банков, которые, в конечном счете, честны ровно настолько же, что и девять из десяти наших сограждан, разве что отрицают некоторые формальности и предпочитают вести дела по ночам, эти убийцы, как вы их назвали, которых часто оправдывает мотив их деяний, а результат в итоге идет на пользу обществу… Я никак не могу аплодировать нематериальной и чудесной силе, которая пустит весь мир их по следам!
– Так уж и не можете? – воскликнул старый джентльмен с суровым взглядом.
– Конечно же, нет! – ответил Клиффорд. – Для них это очень плохо. К примеру, сэр, в темной, обшитой деревянными панелями комнате старого дома, где низкий потолок пересекают балки, предположим, в своем кресле сидит мертвец с кровавым пятном на груди. Представим также другого человека, выходящего из дома, чтобы избавиться от давящего присутствия покойника, представим, что он бежит бог знает куда, уносится с ураганной скоростью по железной дороге! А теперь, сэр, предположим, что этот беглец сходит с поезда в далеком городе и вдруг понимает, что все вокруг болтают о том самом мертвеце, от вида которого и мыслей о нем он так стремился сбежать. Разве его естественные права не нарушены? Он беглец, и ему, по моему скромному мнению, нанесен серьезный вред!
