Хеймер в задумчивости пошел домой, тщетно пытаясь выбросить этот случай из головы. Лежа в постели и уже погрузившись в первые волны дремоты, он услышал, как часы по соседству пробили час. Один ясный удар, а потом тишина, которую нарушил слабый знакомый звук… Хеймер внезапно узнал его. Он почувствовал, как его сердце быстро забилось. Это играл тот человек из переулка, где-то недалеко…
Лились веселые звуки, радостно звала медленная мелодия, одна и та же навязчивая короткая фраза… «Это невероятно, – прошептал Хеймер, – невероятно. В ней есть крылья…»
Все ясней и ясней, выше и выше, одна волна накатывала за другой и увлекала его с собой. На этот раз он не сопротивлялся, он позволил себе взлететь… Выше, выше… Волны звуков уносили его все выше… Они накатывали на него, торжествующие и свободные.
Все выше и выше… Они уже преодолели предел человеческого слуха, но все продолжали нарастать – вверх, все время вверх… Достигнут ли они своей конечной цели, полного совершенства высоты?
Все выше…
Что-то тянуло – тащило его вниз. Что-то большое, тяжелое и настойчивое. Оно тянуло безжалостно, тянуло его обратно, вниз… вниз…
Хеймер лежал в кровати и смотрел в окно напротив. Потом, тяжело дыша, с большим усилием приподнял руку с постели. Это движение показалось ему странно неуклюжим. Мягкость постели угнетала, как угнетали слишком тяжелые шторы на окне, не впускающие свет и воздух. Казалось, потолок давит на него. Хеймеру было душно, он задыхался. Слегка пошевелился под одеялом, и вес собственного тела показалась ему самым тяжелым гнетом…
– Мне нужен ваш совет, Селдон.
Селдон чуть-чуть отодвинул свой стул от стола. Он гадал, что послужило поводом для этого обеда с глазу на глаз. С зимы он редко виделся с Хеймером и сегодня вечером заметил в друге какую-то трудноуловимую перемену.
– Дело вот в чем, – сказал миллионер. – Меня беспокоит мое состояние.
Селдон улыбнулся, глядя на собеседника через стол.
– У вас очень здоровый вид.
– Не в этом дело. – Хеймер минуту помолчал, потом тихо прибавил: – Боюсь, я схожу с ума.
Невропатолог поднял взгляд с неожиданно проснувшимся интересом. Он медленно налил себе бокал портвейна, потом сказал спокойно, но бросив острый взгляд на Хеймера:
– Почему вы так решили?
– Потому что со мной что-то происходит. Нечто необъяснимое, неправдоподобное. Это не может быть правдой, поэтому я, наверное, схожу с ума.
– Не торопитесь, – предложил Селдон, – расскажите мне об этом.
– Я не верю в сверхъестественные явления, – начал Хеймер. – Никогда не верил. Но это… Ну, лучше я расскажу вам все с самого начала. Это началось прошлой зимой, однажды вечером после ужина у вас.
Потом он кратко и сжато рассказал о том, что случилось с ним по дороге домой, и его странное продолжение.
– Так это все началось. Я не могу как следует вам объяснить – это ощущение, я имею в виду, – но оно чудесное! Я такого никогда раньше не чувствовал и не видел во сне. С тех пор это продолжается. Не каждую ночь, время от времени. Музыка, ощущение, что ты поднимаешься в воздух, паришь и летишь… а потом ужасная тяжесть, притяжение к земле, а после боль, настоящая физическая боль от пробуждения. Словно спускаешься с высокой горы: вам знакома появляющаяся при этом боль в ушах? Ну, эта такая же, но только сильнее, и она сопровождается ужасным ощущением тяжести, скованности, несвободы…
Он замолчал, сделал паузу.
– Слуги уже думают, что я сошел с ума. Я не выношу жизни под крышей и в четырех стенах; я приказал устроить для себя жилище на крыше дома, под открытым небом, без мебели, ковров, всех тех вещей, которые нас душат… Но даже теперь на меня продолжают почти так же действовать окружающие дома. Мне хочется открытой местности, где можно дышать… – Он посмотрел на Селдона. – Ну, что вы скажете? Вы можете это объяснить?
– Гм, – ответил Селдон. – Есть масса объяснений. Вас загипнотизировали или вы сами себя загипнотизировали. У вас совершенно расстроены нервы. Или это всего лишь сон.
Хеймер покачал головой:
– Ни одно из этих объяснений не подходит.
– Есть и другие, – медленно произнес Селдон, – но их обычно не принимают.
