– Пусть
решает
Господь! –
смирилась
Мирьям и пошла
в дом.
Йосеф
удовлетворенно
кашлянул: так
тому и быть!
Накануне
детей
отправили к
деду.
Резником позвали
соседа
Матафию,
дородного
мужика с жидкими
усиками и
бородкой.
Пинхас
принес священные
сосуды для
крови,
прочитал
молитву и
приступил к
закланию.
Клеопа
позвал
ягненка. Тот
было шагнул,
виляя
хвостиком, и
остановился:
под навесом
собрались
незнакомые
люди, а
хозяйка ушла
в дом; в хлеву
тревожно
блеяла овца.
Хозяин
бросил к
ногам сочной
травы, и
ягненок
игриво
подбежал. Его
погладили
между рожек и
за переднюю
ногу подтянули
под навес.
Ягненок
подумал: с
ним играют.
Привычно
уперся
копытцами и
драчливо выставил
лоб. Хозяин и
ласковый
человек обняли
его. Зверек
обрадовался
новой игре и
взбрыкнул. Но
не смог
шелохнуться
и встревожился.
Он заблеял,
но морду
крепко
зажали, и вместо
зова
раздался
сдавленный
стон. Тут шею
кольнуло. Он
дернулся.
Руки людей
туго спеленали
туловище.
Барашек
увидел
брызгавшую
кровь. Свою
кровь! И
ужаснулся.
Кровь плескала
в корыто, а
перед
ягненком
сидел огромный
дядище с
длинным
окровавленным
ножом. Другой
человек в
длинной
одежде что-то
монотонно
бубнил.
Ягненок
почувствовал
боль на шее,
на груди,
между
лопатками. И
понял: его
убивают!
Убивают люди!
А он не
сделал им
ничего
плохого. Лишь
иногда бодал
их. Ему хотелось
жить! Бегать
по этому
двору, у ручья,
на лугу.
Чтобы его
ласкали за
то, что он такой
веселый и
послушный. И
он захрипел
об этом.
Ослабел и
хотел лечь.
Его колени
сжали, чтобы
ноги не
подгибались.
Страх прошел.
Пусть его
замучают. Но
быстрее!
Люди не
спешили.
Ягненку
повернули
голову, и он
видел двор.
Алая кровь
струйками
била в лицо и
на руки
резнику.
Пинхас
подставлял священные
сосуды и
перед каждым
ударом ножа
читал
молитву.
Запах теплой
крови кружил
головы.
Клеопа и
Йосеф терли
бока ягненка,
подгоняя
остатки
жизни. Его
густая
шерсть свалялась.
В мутных
глазах
расплывалась
смерть.
За
спинами
людей
барашек
заметил
маленьких
друзей, и
сердце его
встрепенулось.
Им нужно было
только
окликнуть
старших, чтобы
остановить
страшную
забаву. Но
они, недвижные,
взирали на
зверство.
Окрик
заледенел в
горле.
Барашек
захрипел
детям
прощание. Его
ловко
перевернули
на спину.
Оттянули подбородок.
Резник
полоснул по
горлу и поставил
порожнее
корыто под
трахею.
Мужчины выпрямились
и заговорили.
Клеопа,
за ним
мужчины
обернулись к
мальчикам. Те
опередили
деда и
бабушку,
чтобы рассказать,
как в лесу на
них зашипел
дикий кот. А
вбежав во
двор, все
забыли…
Побелевшими
губами
Иааков едва
слышно
прошептал
отцу:
– Ты
обещал не
трогать его! –
Брат побрел
со двора.
Тогда Иааков
крикнул: – Ты
ведь обещал его
не трогать!
Мужчины
смущенно
переглянулись.
Мирьям
и сестра
нашли детей
под вечер у
ручья и
привели их в
дом.
За
ужином
Йехошуа не
притронулся
к мясу.
Иаакова
стошнило во
дворе. Тогда
дед
заговорил с
внуками.
– Даже
Аврахам
пожертвовал
Господу
единственного
сына Ицхака!
– Господь
не принял его
жертвы. Он
милосерднее
людей! –
ответил
Йехошуа.
– Человек
кормит
ягненка,
чтобы затем
употребить
его в пищу
либо
пожертвовать
Господу. Это угодно
Господу. Ты
знаешь Закон!
– Но
Господь не
дает жизнь
человеку для
жертвы Ему.
Бог дал всем
жизнь, а не
человек. Значит,
только Бог
имеет право
отнять эту
жизнь!
– Ты
забыл?
Сказано:
наблюдай
праздник
жатвы первых
плодов труда
своего, –
возвысил
голос
Иехойахим, и
малышня
притихла. – И
сказано в
другом месте.
От жилищ
ваших
принесите два
хлеба
возношения,
которые
должны
состоять из
двух частей
ефы
пшеничной
муки и должны
быть
испечены
кислые, как
первый плод
Господу.
Вместе с
плодами
представьте
семь агнцев
без порока,
однолетних.
Да будет это
всесожжение
Господу, и
хлебное
приношение и
возлияние к
ним, в жертву,
в приятное благоухание
Господу. И,
наконец,
сказано. Совершай
праздник по
усердию руки
твоей, сколько
ты дашь,
смотря по
тому, чем
благословит
тебя Господь,
Бог твой.
– Но
сказано у
пророка
Амоса:
ненавижу,
отвергаю
праздники
ваши, и не
обоняю жертв
во время
торжественных
собраний
ваших. Если
вознесете
мне
всесожжение
и хлебное
приношение, я
не приму их и
не призрю на
благодарственную
жертву из
тучных
тельцов
ваших. Пусть,
как вода, течет
суд, и правда –
как сильный
поток! Ибо я
милости хочу,
а не жертвы, и
Боговедения
больше,
нежели
всесожжения.
Это у Хошеа.
Миха же говорит.
С чем
предстать
мне пред Господом,
поклониться
перед Богом
небесным?
Предстать ли
пред ним
всесожжениями,
с тельцами
однолетними?
Но можно ли
угодить Господу
тысячами
овнов или
неисчетными
потоками
елея? О,
человек!
Сказано тебе,
что – добро, и
чего требует
от тебя
Господь:
действовать
справедливо,
любить дела
милосердия и
смиренномудренно
ходить пред
Богом твоим.
И вот еще.
Неужели
всесожжения
и жертвы столько
же приятны
господу, как
послушание
гласу
Господа?
Послушание
лучше жертвы
и повиновение
лучше тука
овна. У
Шеломо тоже сказано.
Начало
доброго пути
делать
правду. Это угоднее
пред Богом,
нежели
приносить
жертву.
