– Хватит!
– гаркнул
Йосеф. –
Большую волю
взял судить
то, что
записано в
Законе.
– Ибо
отцам вашим Я
не говорил и
не давал им заповеди
в тот день, в
который
вывел их из
земли
Египетской, о
всесожжении
и жертве сказано
у пророка
Ирмеяху!
Разве Бог
обрек на
кровавые
муки
несчастных
животных, которым
дал жизнь?
– Вон! –
Йосеф
побагровел.
– Сегодня
праздник! –
испуганно
заступилась
мать.
Йехошуа
шагнул к
двери, упрямо
сжав рот.
Иааков
шмыгнул за
братом.
После
праздника
Йехошуа
перестал
бывать у
Пинхаса…
– Из
Копернаума
приходил
человек, –
Клеопа понизил
голос. – В
шабат будут
подбивать
народ к
смуте. У
молодых
мозги –
солома: от
угля займутся.
А у нас
хозяйство.
Йосеф
вздохнул.
– Люди
говорят,
Ицхака
видели на
дороге из Иерихона.
А старик
утверждает,
что паломничал
к Храму, –
продолжал
Клеопа. –
Говорят, в
Иерихоне был
четверовластник.
– Высоко
махнул…
– Да?
Сегодня сын
Ицхака,
Матайя, ушел
из западных
ворот. А
виноградники
у них с
другой
стороны. –
Помолчали. –
Может, не ходить
в собрание?
– Так
ведь шабат, –
неохотно
возразил
плотник.
– Шабат! –
Клеопа
вздохнул и
упруго
поднялся.
Они
познакомились
с Мирьям
перед
праздником
Жатвы.
8
Йехошуа
распластался
в воде
подбородком вверх,
и течение
тихо кружило
его. Вода
натекла в
уши, щекотала
ноздри, и
мальчик
слушал свое
дыхание.
Иааков на
берегу учил
ягненка прыгать
через ногу
несколько
раз подряд.
Ягненок не
понимал, и
оба не
заметили, что
брата унесло
течение.
Стремнина
вынесла Йехошуа
к заводи. Тут
перед
мальчиком
мелькнула
чья-то мокрая
волосатая
морда.
Йехошуа хлебнул
и закашлялся.
Он
перевернулся
на живот.
Кто-то
карабкался
на берег,
цепляясь за
траву. Белел
его тощий
зад.
Незнакомец
вскрикнул,
задергал
руками,
словно
стряхивая
что-то, и
плюхнулся в
воду. Но тут
же вцепился в
осоку. Руки
искровенили
острые края
травы.
Йехошуа
подплыл
по-лягушачьи
и подтолкнул
бедолагу.
Незнакомец
ойкнул,
вывалился на
берег, поджав
колени, и
принялся
дуть на
ладони. Алые
капли
сочились по
пальцам.
Йехошуа
броском
выкатился
следом, и,
корчась от
озноба,
нарвал
подорожника.
Смачно плюнул
на горсть
земли и
плюхнул жижу
на листья.
– Дай! – он
приклеил
снадобье к
ладоням
незнакомца,
пошептал, и
остановил
кровь.
– Я
думала –
утопленник! А
ты ожил! – Они
засмеялись.
Тут только
Йехошуа
узнал девчонку,
за которой
подглядывал
с братом. Те
же высокие
брови и
миндалевидной
округлости
глаза с
длинными
ресницами.
Только теперь
на щеки
налипли
волосы.
– Ты же
не умела
плавать! –
воскликнул и
покраснел.
– Научилась.
Это ты с
белым
ягненком. Мы
вас с мамой
видим, когда
приходим
стирать.
– Мирьям,
ты с кем? –
позвали на
эллинском.
Из-за
деревьев по
пояс над
травой вышла
женщина в
синей тунике.
Всплеснула
руками над ранами
девочки и
облегченно
выпрямилась.
– Ты бы
оделся! –
Женщина
улыбнулась.
Тут только
дети хватились
наготы.
Мирьям
юркнула за
мать. Йехошуа
сиганул в
воду. Он
вынырнул,
отфыркиваясь,
и барахтался
против
течения. Мать
и дочь
рассмеялись.
– Где ты
научился
заговаривать?
– спросила женщина
на
арамейском и
показалась
Йехошуа
ожившей
красавицей из
сказок
Иехойахима.
Такие же
высокие, как
у девочки,
брови,
изумрудные
глаза и
длинные ресницы,
лицо, словно
вырезанное
из белого туфа.
Подол туники
она заткнула
на поясе, открыв
белые икры.
Каштановые
волосы
собрала на
затылке в
узел.
– Это не
заговор.
Дедушка
научил меня
пользоваться
травами!
– Ну,
храни тебя
Господь! –
Женщина
направилась
восвояси.
– Мы
всегда тут
стираем
перед шабат, –
крикнула
девочка. –
Приходи.
На
следующей
неделе она
рассказала,
что ее отец из
Магдалы. Близ
Назарета
получил
наследство:
виноградник
и пахотный
участок. Мать
Мирьям
наполовину
из эллинов.
Иаков
конфузился.
Розовая
туника
девочки, мокрые
волосы
перехвачены
в хвост
ремешком.
Красивая, как
кувшинка в ее
руке.
– Йоше
сказал, ты
научил
ягненка
фокусам, –
запросто
сказала
девочка.
Услышав
свое имя,
барашек
повернул к
детям голову.
Мирьям
смеялась и
изумленно
всплескивала
руками, пока
ягненок
ходил на
задних копытцах
за пучком
травы и
перепрыгивал
через ногу
Иаакова.
– Скажи,
чтобы не приходила,
– угрюмо
пробубнил
старший брат
дорогой в
город. – Отец
узнает,
заругает!
