Жажда над ручьем - страница 96
Но пылкая ее речь не нашла отклика у орлеанцев.
Они смущенно глядят в пол и друг на друга, переминаясь с ноги на ногу.
(Жанна это увидела и осеклась в недоумении.) Что же вы молчите? Что же ты молчишь, Орлеан?!
Л ю и л ь е. Видишь ли, Жанна… уж больно ты круто…
Б у ш е. Да, Жаннетта… из огня да в полымя…
Ж а н н а (скорее удивилась, чем разгневалась). Вы не пойдете за мною?!
Б у р ж. Куда, Жанна?
Ж а н н а. Куда?! Ты говоришь — куда, когда годоны все еще держат под пятой мало не половину страны?!
Л ю и л ь е. Но ведь мы на той ее половине, где англичан уже нету…
Б у р ж. А это вовсе меняет дело…
Ж а н н а (с печальным гневом). Как низко ты пал, славный город Орлеан!
Б у ш е. С тобой трудно говорить, Жанна, перед тобой трудно устоять, твои слова выворачивают душу…
Ж а н н а (с надеждой). Говори, мой милый Буше! — я ведь помню, как ты первый рвался в бой и твои сыновья за тобою следом…
Б у ш е (со спокойной горечью). Их у меня уже нет, Жанна, и ты это знаешь лучше других. Филипп пал под Турелью, Роже убили при Патэ, Жофруа не вернулся из-под Парижа, Гийома зарубили в Компьене, рядом с тобой… нет у меня больше сыновей, Жанна.
Ж а н н а. Бедный мой Буше…
Б у ш е. Поверь, я говорю сейчас не о них, я толкую тебе об Орлеане. Мы только встали на ноги, Жанна, только пришли в себя… Мы торговый город, Жанна, мы город славных ремесел — оружейники, суконщики, мыловары, стеклодувы, виноторговцы, сапожники, кружевницы, каретники, дубильщики кож, литейщики, купцы, бондари… Нам нужно железо, кожа, дерево, пряжа, воск, серебро, олово, сера, соль, шелк, чтобы прокормить своих детей… нам нужен мир, Жанна, мирные дороги, ярмарки, покупатели, компаньоны… мы устали от войны, которая тянется вот уже сто с лишком лет — сто лет войны, Жанна, и всего каких-нибудь восемь лет мира, с тех пор как ты сняла осаду… Сто лет и восемь! — посуди сама, Жанна, и не сердись на нас, не держи обиды в своем сердце… Мы мирные люди, Жанна.
Б у р ж. Пока нас не тронешь, мэтр Буше, пока нас не тронешь!
М о н т е к л е р. А там — берегись, годон проклятый!..
Л ю и л ь е (поспешно). А чтоб доказать, что город Орлеан тебя не забыл и любит… Ну-ка, сьер Бурж, пособите-ка мне! (Достает из кармана своего парадного кафтана молоток и клещи.)
Б у р ж (скидывая с плеч плащ). Это мы в два счета! (Подходит к стоящему в углу ящику, вытаскивает клещами гвозди из стенок.) Погоди, Жанна, погоди…
Л ю и л ь е (занятый тем же). Этот-то подарочек тебя развеселит…
Они сняли и сложили на пол доски, образующие стенки ящика, открыв восковую, в человеческий рост, статую Девы в боевых доспехах, с мечом в правой руке, с белым знаменем на длинном древке — в левой.
Под приподнятым забралом шлема — вылепленное из воска и искусно подкрашенное лицо Девы.
Б у ш е. Вот, Жанна… вот он, наш подарочек!
М о н т е к л е р (в изумлении). Ну и ну!.. Ну и ну, да и только!..
Ж а н н а (замерла от неожиданности). Мои латы! Мой меч! Мое знамя!.. (Обернулась к ним, с мольбой в голосе.) Ведь это же я, верно? — это я?!
Л ю и л ь е (доволен произведенным эффектом). Ты, Жанна, ты.
М о н т е к л е р. Вылитая!
Б у р ж. Уж мы расстарались.
Б у ш е. Да и денежек не пожалели, не поскупились…
Ж а н н а (забыв о них, одна, лицом к лицу с восковым своим двойником). И меч, и знамя, и броня… и лицо… мое лицо…
Л ю и л ь е. Верно мэтр Буше сказал — не поскупился город Орлеан, выкупил у Бургундца — а уж этот скупердяй и мертвого как липку обдерет! — выкупили мы у Бургундца твои доспехи, ну и, само собой, меч и знамя… подновили, что надо, смазали жиром, чтоб блестели, как новенькие… вышивальщицы новые лилии на знамени вышили…
Ж а н н а. Но лицо! Мое лицо!..
Л ю и л ь е. А уж это ты сьера Буржа благодари, это он тебя по памяти из воска вылепил, по этой части он хоть кого обставит…
Ж а н н а (перед восковой куклой; про себя). Воск да железо…
Б у р ж. Да наша крепкая память, Жанна.
