Г о р д и н. Был бы здоров Андрей…
Издалека послышался приближающийся поезд.
М е н ш и к о в. Я сильно изменился, Марк?
Гордин отозвался не сразу.
Г о р д и н. Мы — мудрее, конечное… увереннее, опытнее… Идей — меньше, ничего не попишешь, идеи — удел молодых в науке… Просто тогда мы были щедрее, менее расчетливы, легкие на подъем… Теперь — их очередь, нынешних, главное — не мешать им… Щербаков, Крюков, Лосева… Потом — мой Андрей…
М е н ш и к о в (без паузы). Что ты думаешь о Лосевой?
Г о р д и н (помолчав). Очень способная… хорошая голова…
М е н ш и к о в (усмехнулся). Хорошо. Что ты думаешь обо мне?
Г о р д и н. Да, да…
Шум поезда ближе.
Советчиков тут не жди, кто отважится?.. Если не можешь иначе, невмоготу… если нельзя иначе…
Поезд несся мимо них, лязгая железом, Меншикову и самому не слышно было, что он говорил.
М е н ш и к о в. Завтра эксперимент… черт его знает! — никогда так не волновался… может быть, потому что это — самая давняя моя идея… помнишь, тем летом еще, на пляже, — чертил на песке… и только через тридцать лет ставлю опыт… Бывали годы, когда я начисто забывал о ней, текучка, плановые проблемы… а потом она опять встревала поперек всех дел, не отпускала… Завтра. А сегодня я сказал Лосевой — все, не хочу, хватит с меня двойной этой жизни, все! Отсек, забыл, не помню!.. Вранье! То-то, что — вранье!.. То-то, что — не могу без нее, не хочу, невмоготу!.. Вернуться к Наде? — не прощу этого ни себе, ни ей, ни Ирине, — того, что не решился, не осмелился… И вместе — уйти от Нади?! Двадцать три года, лучших… самые трудные, самые скудные годы — с ней, с Надей, полжизни… И Надя, умница, друг, ангел-хранитель… Но что-то ушло, надломилось… Уже не жить нам с ней просто, весело, без вранья… А я хочу — просто! Я хочу — без вранья! Не прикидываясь! Не насилуя ни себя, ни ее!.. А уже — нельзя, невозможно вспять, заново… А Ирина… с ней — просто и легко. Просто и легко! — и я опять — простой, легкий, прямой… Как быть, Марк? Чтоб — ни предать, ни сподличать, но — быть счастливым?! Как, Марк?!
Но Гордина уже не было рядом.
Поезд пронесся мимо, ушел, отгрохотав.
Чертова дорога… пока доедешь, всю жизнь заново переживешь!.. Не дорога — исповедальня…
З а т е м н е н и е с л е в а.
С п р а в а.
Л о с е в а (протянула Галочке руку). Лосева. (Крюкову.) Привет, Славик.
К р ю к о в. Здорово, мать. (Галочке.) Вот, Галочка, чтобы не влюбиться в нее, я ее в матери возвел. Инстинкт самосохранения.
Л о с е в а (Галочке). Вам он уже объяснился?
Г а л о ч к а (смутилась). Как вам сказать…
Л о с е в а. Иначе и быть не могло.
К р ю к о в (Галочке). Не верьте ей, я хороший.
Л о с е в а. Но мог бы быть и лучше…
К р ю к о в. Всё впереди, мать, всё впереди. Всяк кузнец своего счастья. (Поет.) «Мы кузнецы, и дух наш молод, куем от счастия ключи…»
Л о с е в а (без улыбки). Куют — кандалы.
Щ е р б а к о в. Кандалы счастья… любопытный оборот…
Г а л о ч к а (старательно). Если счастье понимать упрощенно — как благополучие, покой, неизменность, то это не так уж далеко от истины…
К р ю к о в (победно). Раз — и будь здоров!
Г а л о ч к а (обиделась). Разве неправда?..
Л о с е в а. Правда. Даже слишком.
Щ е р б а к о в. Очевидность всегда смахивает на неправду, Галочка. Не говорите аксиомами — тогда вас будет трудно опровергнуть.
К р ю к о в. Не бойтесь их, Галочка. Они хорошие. Просто они злоязычные, таков ихний бонтон.
Л о с е в а (вдруг). Мы не злоязычные. Просто трусы. Мы боимся очевидности, Галочка, потому что она требует поступков, решений — за или против. В неясности всегда есть лазейка — перемелется, там видно будет!.. Мы боимся перемен. Пусть будет, как было. Чтобы что-то изменить, надо изменить самих себя. Боимся — вдруг не себя, себе изменим? Никаких перемен! — хотя ждем их. Вот что такое мы, Галочка. (Улыбнулась.)
К р ю к о в (он в отличном настроении). Ай да мы! Ай да амазонка ты, мать!
Г а л о ч к а. Как вы… нет, как все мы непохожи на то, какими нас изображают… ну, в том же моем искусстве хотя бы!.. Насколько все разноречивее, путанее…
Щ е р б а к о в. Откажитесь от завтрашней лекции, Галочка. Ведь завтра вы станете говорить противоположное.
