Крюков слушал ее со все возрастающим изумлением и восторгом.
К р ю к о в. К вам это не имеет никакого отношения! Вы — не дурочка!
Г а л о ч к а (вздохнула). Я — длинноногая. Это вам мешает разглядеть, что — не дурочка.
К р ю к о в. Я разглядел!
Г а л о ч к а. Нет, это я вам сказала.
К р ю к о в. Я бы и сам догадался!
Г а л о ч к а. Не скоро. А значит — поздно.
К р ю к о в. Галочка!.. Слушайте, а если я…
Г а л о ч к а. И вправду влюбитесь? Не советую.
К р ю к о в. Но почему?!
Г а л о ч к а. Во-первых, вы бы стали видеть меня достаточно часто, чтобы одуматься. А во-вторых… во-вторых, может же и так случиться, что я сама вас полюблю, и как тут быть с вашей драгоценной самососредоточенностью?.. Нет, Слава, лучше не надо, я это вам — по-дружески.
К р ю к о в (очертя голову). Ей-богу!..
Галочка опять рассмеялась.
То есть я ничего пока не утверждаю, но…
Р о д и м ц е в (Гордину). Быстро вы перекантовались! Третью партию подряд продуваю!..
Г о р д и н. Просто вы несколько… не в форме, только и всего.
Р о д и м ц е в (неожиданно). Послушайте, а мы с вами раньше не встречались?..
Г о р д и н (усмехнулся). Не исключено. (Встал.) Извините. Пора, Владимир Федорович, спокойной ночи. (Ушел.)
Родимцев глядел ему вслед.
(Проходя мимо, Гаврилову.) Не пей кофе на ночь, Сережа, не уснешь.
Г а в р и л о в (рассеянно). Да… да, пойдем. (Взглянул на часы.) Четверть двенадцатого.
Г о р д и н. Значит, сейчас приедет.
Г а в р и л о в. Лосева — здесь…
Г о р д и н. Пойдем.
Ушли наверх.
Родимцев подошел к Мусе.
Р о д и м ц е в. Ну и чудаки тут у вас собрались…
М у с я (подсчитала). Пять девяносто шесть с вас.
Р о д и м ц е в (отдал ей деньги). Четыре копейки за тобой будут… Ну и чудаки!.. А город-то — режимный, без пропуска не проедешь…
М у с я (отдала ему сдачу). Девятнадцать рублей четыре копейки.
Р о д и м ц е в (взял деньги). А тут — одни чудаки… (Проходя мимо Галочки и Крюкова, про себя.) Усну ли еще — вот вопрос…
Г а л о ч к а (ему). Покойной ночи.
Родимцев остановился, несколько недоумевая.
К р ю к о в (ему). Счастливых сновидений.
Родимцев пошел к лестнице, оглядываясь на них.
А д м и н и с т р а т о р (вдогонку Родимцеву). Спокойной ночи.
Родимцев был уже у лестницы, поравнялся с Щербаковым.
Щ е р б а к о в (ему). Покойной ночи.
Родимцев вздрогнул, стал быстро подниматься по лестнице. Навстречу ему — Л о с е в а.
Л о с е в а (ему). Добрый вечер.
Он и вовсе растерялся.
Р о д и м ц е в (про себя). Прямо за глотку берут!.. (Ушел к себе.)
Лосева спустилась вниз.
Л о с е в а (Щербакову). Пошли?
Они пошли в кафе.
Щ е р б а к о в (кивнул на свободный столик). Здесь?
Л о с е в а. Нет. Я к людям хочу.
Они пошли к столику Крюкова и Галочки.
З а т е м н е н и е с п р а в а.
С л е в а.
М е н ш и к о в остановил машину у шлагбаума железной дороги. Снег валил не переставая.
М е н ш и к о в. Переезд… одиннадцать километров осталось… (Взглянул на часы.) Четверть двенадцатого. Какой поезд проходит?.. Хорошо бы сейчас на юг, в Коктебель… или в Армению… к теплу…
Рядом с ним — Г о р д и н.
Как ты живешь, Марк?
Г о р д и н. Спасибо, Андрей здоров. У него большие способности к шахматам, уже меня обыгрывает…
М е н ш и к о в. А — диссертация?
Гордин только махнул рукой.
Марк, мне надоело тащить тебя на аркане! Ты заведуешь сектором! — они же тебе в сыновья годятся, эти твои кандидаты, два доктора!..
Г о р д и н. Да, очень способная молодежь. У Андрея должны быть математические способности, если шахматы — значит, и математика.
М е н ш и к о в. Тебе не нужно — мне нужно, чтоб у тебя была степень!
Г о р д и н. Да, да… да…
Помолчали.
М е н ш и к о в. Черт побери, где же поезд?!. За полчаса перекрывают дорогу!
Гордин улыбнулся.
Чему ты улыбаешься?
Г о р д и н. Вспомнилось… Мы на поезде — я, ты, Сергей, — на юг, в Крым… На троих две пары белых штанов, одна пижама… белые полотняные туфли, мы их чистили зубным порошком… Какой успех имели мы в Анапе! — тогда ученые только-только входили в моду… Шашлыки, караимские пирожки, «Абрау-Дюрсо»… (Напел.) «Под маской леди краснее меди торчали рыжие усы…»
М е н ш и к о в. Той осенью тебя и…
Гордин отмахнулся только.
