Жажда над ручьем - страница 127
Она, покорно и печально улыбаясь, отошла, исчезла в толпе.
Вина! Я вольный волк! Я утоляю жажду кровью! Я волк!.. (Пьет залпом, обливаясь вином.)
К о л л е н. Вот это по мне! Вот это слово мужчины! Я тебя люблю, Франсуа, я тебе друг!.. (С угрозой.) А должок — за тобой, не запамятуй. Забудешь — я напомню. (О ворах, сгрудившихся вокруг.) Я забуду — они напомнят. Уж придется тебе им послужить при случае.
В и й о н (возбужденно). А хоть и сейчас! Сейчас я вам сочиню такое, что вы у меня мигом животики надорвете! Кровавыми слезами изойдете! Уж я вас потешу нынче! (Вскочил на стол.) Я вам — про то, что жизнь коротка и живем один только раз, а значит — все трын-трава и море по колено!.. О страхе смерти и о воле, о волках, идущих по следу, а следом за ними — псари… о вине, о бабах, о кроватях, которые скрипят под любовью… и о любви, которой нет!.. Тихо! Я начинаю!
Все умолкли в ожидании.
Итак, моя баллада!.. (Огляделся по сторонам, ища кого-то и не найдя.) Ну и черт с ней!..
К о л л е н. Кого ты ищешь?
В и й о н (про себя). Пропади она пропадом!.. (Громко.) Итак, моя баллада! — тише!.. (Пытается побороть свою растерянность.) Я буду петь!..
Все молчат.
(Вдруг, упавшим голосом.) Я не могу без нее.
К о л л е н. Без кого, Франсуа?!
В и й о н. Я не могу… я пуст… я выдохся, иссяк, я все растратил!..
К о л л е н (не понимая). Что это ты растратил такое? — у тебя никогда ничего не было за душой.
В и й о н. Было! Было!.. Ты не поймешь… Ренье — тот понял бы, он бы меня понял…
К о л л е н. Чего я в тебе не понимаю, Франсуа?..
В и й о н. Я не тот, которого ты видишь перед собою, к которому присмотрелся, привык — бродяга, вор, бездомный пес, пьянчужка… Это не я, Коллен! Это всего лишь моя лживая оболочка, мое фальшивое лицо, вроде тех черных безглазых масок, которые мы надеваем, когда идем на дело… Я — другой, Коллен!..
К о л л е н (сдержанно). Тебе не нравится эта наша жизнь? Тебе не по душе твои товарищи, твои друзья, каждый из которых готов за тебя хоть на плаху, хоть к черту в пекло?.. Куда ты денешься от нас — в лапы к работяге?! Некуда тебе идти, Франсуа, не с кем, не к кому, — один я у тебя и есть на всем белом свете, один я, да они, да «Раковина». И ты нам поклялся в верности. Бойся от нас уйти, бойся нас предать! (Вытащил нож из-за пояса.) Бойся меня, Франсуа! Меня, твоего друга, твоего брата, но и — твоего атамана, Франсуа!.. О чем ты печалишься?! О своей любви? О Катерине?.. (Догадался.) Или о своих стихах?..
Вийон кивнул головой.
Ну и сочиняй их себе на здоровье, кто тебе не велит?!
В и й о н. Их нельзя писать замаранными руками, Коллен, руками в грязи, в дерьме, в крови, — они уже не даются мне! Они упрямые, безжалостные, они ничего не прощают…
Бродяги обступили Вийона тесным кругом.
Д е в у ш к а, к о т о р о й н и к о г д а н е б ы л о, вынырнула из толпы и встала между Колленом и Вийоном, словно защищая его собою.
К о л л е н (неожиданно). Пусть уходит! Пусть! — это его беда, но и его право! Пусть идет. Уходи, Франсуа! Уходи!.. Нас было трое — я, ты, Ренье… теперь ты бросаешь меня, и я — один… Что ж, иди… иди!.. И пусть не изменит тебе твой фарт! Уходи! (Кричит вне себя.) Уходи скорей, пока я не передумал! Пока я держу в кулаке свой гнев и свою обиду! Уходи, Франсуа! Пошел вон!..
Вийон пятится к двери, и с ним — защищая его собою — уходит Девушка, которой никогда не было.
А теперь — вина! Черт с ним! Пусть! Плевать!.. Вина! Я хочу пить. Мы будем пить! Мы налижемся в доску! В драбадан! В лоск! В дым! Вдрызг!
Август 1457 года, Блуа.
Безоблачное, покойное летнее небо за окнами малого Зала во дворце герцога Карла Орлеанского. В зале лишь одно кресло — для герцога. В ожидании его выхода по залу прохаживаются парами п о э т ы, живущие герцогскими щедротами.
Чужой им, у окна стоит Ф р а н с у а В и й о н.
I п о э т. Любопытно, чем нас сегодня попотчует старик?
II п о э т. На обед? — надо бы заглянуть на кухню.
I п о э т. Да нет! Я говорю, как бы он сегодня опять не завел ни свет ни заря свою дурацкую игру в экспромты.
II п о э т. Однако, согласитесь, коллега, кормят тут неплохо, очень неплохо.
