Х о р.
Ну, пятки в зубы! Тут как тут
Марьяжный красный поп!..
К о р о л ь Р е н е. Непостижимо! — непонятно, но до чего же, бог мой, увлекательно!.. (Хору, с несколько растерянной величественностью.) Благодарю вас, господа… Я вами доволен. Идите.
Хор, поклонившись королю, уходит тем же путем, что и пришел.
П а л а ч (уходит последним). Мы что? — мы люди простые, мы и за спасибо можем…
Пауза.
К о р о л ь Р е н е. Н-да… эта поэзия явно не… не буколическая. Правда, я не все…
В и й о н. Естественно, ваше величество, тут без помощи толкового словаря не обойтись. Ну, самое необходимое хотя бы… Алтарь, к примеру, — виселица, хомут — петля, повесить — сунуть дышло в хомут, захомутать…
К о р о л ь Р е н е (как зачарованный). Захомутать…
В и й о н (увлекся). А вот тот, кто вешает, то есть палач, — тут масса синонимов: работяга, мясник, винодел, красный марьяжный поп — в том смысле, что он венчает с петлей.
К о р о л ь Р е н е. Красный марьяжный поп… как, однако же, пластично!
В и й о н. А уж петля — это и шнурок, и удавка, и хомут, и пеньковые брыжи…
К о р о л ь Р е н е (восхищенно). Брыжи! — великолепно!..
В и й о н. Вы просто на лету все схватываете, ваше величество.
К о р о л ь Р е н е (затверживая на память). Алтарь, удавка, хомут, пеньковые брыжи… вы мне непременно все запишите, Вийон, не то я забуду! Ох и поговорю же я завтра с мэтром Гонтье! — как бы беднягу удар не хватил!
В и й о н (смеется). А то и вовсе перекинется!..
К о р о л ь Р е н е. Не понял?..
В и й о н (уточняет). То есть — умер. Перекинулся. Или сыграл в ящик. Или дал дуба. Или отдал концы. Или откинул копыта — тут множество вариантов.
Пауза.
К о р о л ь Р е н е (в нерешительности). Вы хотели бы остаться при моем дворе, мэтр Вийон?..
В и й о н. Благодарю вас, сир!
К о р о л ь Р е н е (поморщился). Боюсь, это не так просто… с вашим прошлым, с вашим, извините, лексиконом… Поймет ли меня двор?.. Вот разве что вы согласились бы…
В и й о н (поспешно). Я согласен, ваше величество!
К о р о л ь Р е н е. …на должность конюха, или форейтора… или младшего камер-лакея…
В и й о н (опешил). Лакея?!
К о р о л ь Р е н е. …или переписчика набело моих стихов… Кстати, у вас хороший почерк?
В и й о н (усмехнулся). Переписчика…
К о р о л ь Р е н е. Да, но — моих стихов!.. (Доверительно.) Видите ли, мэтр Вийон, я предлагаю вам вес эти вакансии лишь потому, что не смею предложить того, что разом разрешило бы все затруднения.
В и й о н. Что вы имеете в виду, ваше величество?
К о р о л ь Р е н е. Если б вы смогли сочинять, как мы, буколические стихи… в стиле мэтра Гонтье. (С надеждой.) Но вы ведь не сможете этого?..
Девушка, которой никогда не было, встала, направилась к двери, остановилась на пороге, с ожиданием глядя на Вийона.
В и й о н (не сразу). Нет, ваше величество… не смогу… (Девушке.) Я иду, иду!.. Нет, сир, я благодарен вам, но я уйду — я не волен в себе. И в своих стихах тоже. И на дворе весна, зеленеют луга, подсыхают дороги и кричат стрижи… Мне пора в путь. (Пошел к дверям, обернулся.) Прощайте, сир… я употреблю ваши шесть экю как нельзя лучше — я поем, напьюсь, проиграюсь в карты… вы не пожалеете о ваших деньгах. (Девушке.) Я иду, иду.
Они ушли — Вийон и Девушка, которой никогда не было.
К о р о л ь Р е н е (печально глядя им вслед; горестно). Алтарь, хомут, пеньковые брыжи, дать дуба… откинуть копыта…
ПЛЕННИК
Поздняя слякотная осень 1456 года.
Трактир — он же воровской притон — на бойкой Орлеанской дороге. Низкий бревенчатый потолок, устланный сопревшей соломой пол. В очаге горит огонь.
Продрогшие, хмурые воры и бродяги сидят за столами, греются у огня. Среди них — Ф р а н с у а В и й о н, К о л л е н д е К а й е и М а л е н ь к и й Ж а н.
Меж столов снует, подавая вино и еду, юркий, грязный, как и его заведение, х о з я и н т р а к т и р а.
К о л л е н. Ничего, братва, ничего… в нашем деле всякое бывает — когда жирный навар снимешь, а когда и пальцем в небо угодишь!.. Ну, дали маху в Бекконской церкви…
М а л е н ь к и й Ж а н. Одну серебряную чашу взяли, да и та тоньше бумаги…
К о л л е н. В другом месте возьмем, что там недобрали. А пока отсидимся тут.
