— Ну чего под ногами-то путаешься?
Колька прижался к стене, впечатался в нее, напряженно вытянув руки по швам. Это ее рассмешило, и, проходя мимо, она нарочно задела его локтем, толкнула почти, насмешливо обронив:
— Смотри, стенку завалишь.
С этого и пошло. Вечером, уже в постели, вдруг припомнился ей Колька, вытянувшийся у стены. Проснулась утром — Колькины перепуганные и неотступные глаза. Тут и сама напугалась, но еще считала, что все обойдется, забудется. Дальше — больше: захотелось еще раз увидеть его, просто так, из любопытства — что там с его испуганными глазами? Увидела. Приехал на мотоцикле заправляться. Теперь уже не просто смотрела, с опаской вглядывалась, почти раздраженно, но пристально. Ничего особенного вроде бы: обыкновенные серые глаза, пушок на щеках, тонкая шея — семнадцать лет парню. А ей-то двадцать третий пошел. Поймала себя на этом подсчете и уже всерьез всполошилась. Спросила его с раздражением:
— Ты что же, учишься или нет — все лето дома?
— Каникулы, — смущенно ответил Колька.
— Кем будешь-то после техникума?
— Механиком.
— Механиков ноне развелось, — усмехнулась она, — еще молоко на губах не просохнет, а они уже в механики норо…
Колька резко ударил заводной рычаг и уехал.
— Ишь ты, — удивилась Поля, — с характером.
Недели две она Кольку не видела. Вроде бы успокоилась и мыслями от него отошла. Ее даже забавляло то, что на заправку младший Колькин брат приезжал. Но вот минуло две недели, и она забеспокоилась — Колька как в воду канул. Было упрекнула себя за это беспокойство, но тут же и оправдание нашла: обидела парня, нехорошо получилось. Так вот, с обманом в сердце, у Колькиного брата и поинтересовалась:
— Что, Дениска, брат в город уехал?
— Не-е, — ответил белобрысый Дениска, протирая тряпочкой бак, — гараж с папкой строят. Скоро машину будем покупать.
— Ну-у! — притворно удивилась она. — А тебе не рано на мотоцикле ездить?
Дениска нахмурился (вот же братики уродились), ничего не ответил и покатил мотоцикл от заправки.
Увидела она Кольку уже перед самым его отъездом в клубе. После кино были танцы, она кружилась с Василием Баяновым и вдруг заметила долговязую Колькину фигуру в фойе. Стоял Колька в фойе и смотрел на нее вполприщур, внимательно смотрел, пристально. И Поля неожиданно смутилась, отстранила притиснувшегося к ней Василия, а вскоре и с круга сошла. Минут через десять украдкой глянула в фойе — Кольки не было. Пожаловалась на духоту и вышла на улицу — Кольки не было. «Вот же чума болотная, — сердито подумала о нем, — приревновал, что ли?»
После танцев Васька Баянов увязался провожать. Шла с ним и чувствовала — втроем идут. У перекрестка сказала Василию:
— Тут я сама дойду.
— Поль, чего ты? — удивился Василий.
— Сказала — сама! — рассердилась она и заспешила по своей улице.
Долго сидела на скамеечке возле дома. Мимо прошли ребята с гитарой. Поля напряглась — Колькин голос слушала, но его не было…
Вновь объявился Колька под Новый год. За четыре месяца она приутихла памятью о нем и собиралась совсем забыть. Но Колька не забывался. Хоть портрет с него рисуй, так живо перед глазами стоял с пушком на щеках и тонкой шеей. За четыре месяца Поля как бы родилась заново и научилась терпению, которого недоставало ей в прежней жизни. В прежней жизни она бывала тороплива, потому сделала много ошибок и теперь не хотела повторять их снова.
Колька приехал возмужавшим, с чисто выбритыми щеками и задумчивостью в глазах. Правда, сквозь эту задумчивость еще пробивалась прежняя робость, но уже чуть-чуть пробивалась.
— Ну как, механик, учишься? — скрываясь за насмешливостью, спросила Поля.
— Учусь, — почти бойко ответил он и в свою очередь спросил: — А ты замуж не вышла?
— Не вышла, Коля, — вздохнула Полина. — Тебя дожидаюсь.
— А как же Василий Баянов? — напрягся Колька, не выдержал игры, и этим сильно обрадовал Полю.
— Да никак…
— Пошли в лес? — неожиданно предложил Колька.
— Это еще зачем? — удивилась Полина.
— А просто так. Ночь вон какая… В городе до леса далеко, а здесь — рядом.
А и в самом деле была светлая новогодняя ночь. Тихая ночь. Вся деревня у «Голубого огонька» обмерла, и только они стояли среди сугробов во власти своих чувств.
