— Дети, — говорит она, — я должна вам сделать маленькое сообщение.
И она откусывает от нового пирожка. И жует старательно, словно «сообщение» таково, что перед ним следует подкрепиться.
— Тетя выиграла по облигации «Волгу» и хочет ее нам подарить, — говорит Борис.
— Нет, дети мои! Я, как вы знаете, никогда ничего не выигрываю. Но, как говорится в одной пьесе, не выиграть еще не означает проиграть…
— Не томите, — говорю я.
Она значительно смотрит на меня, потом на Бориса.
— Дети, я ее видела, — говорит Тетя. Она произносит это так торжественно, что смысл ее слов не вызывает у меня никаких сомнений.
— Кого это ее? — спрашивает Борис. По-моему, он хитрит.
— Витюша меня с ней познакомил… — Тетя победно оглядывает наши напряженно-вопрошающие лица. — Она прелесть!..
Надо слышать, как это сказано. С каким чувством превосходства над нами, не видевшими ее… Это не просто личное мнение, а диагноз. «Я поставлю диагноз» — так это называет сама Тетя, давая людям оценку.
— Конкретней, — говорит Борис. И делает вид, что засмотрелся на танцующую на экране пару.
Господи, как я его знаю! Сам небось сгорает от нетерпения узнать как можно больше!..
— У Тети все «прелесть», — говорю я. — Когда Борис меня к вам привел, вы тоже сказали: «Какая прелесть!»…
— Разве я так сказала? — говорит Тетя. — Я уже не помню!..
— Ах, так? Вы подвергаете сомнению мои слова?.. — Я притворно обижаюсь. И Тетя спешит меня уверить, что в мои девятнадцать лет я была очаровательна.
— Что значит была? — возмущается Борис.
Мы совсем затравили Тетю. Она оправдывается изо всех сил. И даже перегибает палку, убеждая меня, что сейчас я стала еще лучше. Гораздо лучше!..
— Еще бы! При таком муже! — выкрикивает Борис.
Мы едва не пропускаем Великую Минуту. На экране телевизора возникло изображение Кремля, и голос диктора поздравил нас с завершением старого года и пожелал нам новых успехов в новом году. Заиграли куранты на Спасской башне, чмокнула пробка откупоренного шампанского — Тетя боится, когда стреляют в потолок. Борис наполнил бокалы, и мы чокнулись стоя, при первом ударе кремлевских часов…
Пока били часы — все двенадцать ударов, — мы продолжали стоять и, звеня бокалами, желали счастья друг другу и всем близким: нашему блудному сыну и Мике с Женей, друзьям и знакомым. И просто хорошим людям!..
Как я желала Витьке счастья! Как только мать может желать счастья своему сыну!.. Я желала ему счастья, ничего не оговаривая, не ставя судьбе никаких условий!..
Потом мы вернулись к столу, к «прошлогодней» закуске. Тетя велела принести свертки. На этот раз я получила театральный кошелек, а Борис эстонские вязаные перчатки.
— Для лыж, — пояснила Тетя. — Тебе очень полезно ходить на лыжах, — добавила она. — Учись, пока не поздно!.. А ты, дорогая Талочка, почаще бывай в театре!
— Поздно, Тетя, — сказал Борис. — Мне поздно осваивать лыжи, а ей — театральные афиши!.. Все равно нам за вами не угнаться!..
У меня для Тети тоже был припасен подарок — домашние туфли.
— Но это вовсе не намек на то, что вам пора сидеть дома, — сказала я, обнимая Тетю за худенькие, острые плечи. Я к ней вообще хорошо отношусь. А сегодня особенно. Может быть, потому, что она похвалила эту девчонку…
Странная вещь! Психологический этюд, если хотите!.. Эта девчонка мне ненавистна, и в то же время мне неприятно, когда о ней отзываются плохо. Как моя умная Нонна!..
Тетя тут же влезла в домашние туфли. Она, как ребенок, рада подарку. Туфли правда красивые — с золотым шитьем. Тетя говорит, что будет брать их с собой в гости: теперь ведь новая манера — переобуваться!..
Она легко переходит от радости к возмущению. Папироса дрожит в ее крохотной руке, пепел сыплется на пирожок.
— Откуда это взялось? — возмущается она. — Почитайте художественную литературу! Там кто-нибудь переобувается? Арбенин переобувался? Андрей Болконский переобувался? Анна Каренина, когда приехала повидать дорогого сыночка, переобулась?.. Даже князь Мышкин какой-нибудь…
С экрана звучит знакомая музыка, и кружатся пары.
Борис приглашает меня на вальс. Танцует он, как плохо дрессированный медведь, я так и не сумела его научить. А ведь с этого все у нас началось: «Девушка, научите меня танцевать!»
