«Стрела» прибывала в Ленинград ранним утром. На перроне было пусто: видимо, встречать этот поезд у ленинградцев не принято. Не спешили к нему и носильщики. Они знали: обычно «стрелой» приезжают командировочные и, спрыгнув с подножки, направляются к выходу, помахивая чемоданчиками, в которых едва умещаются рубашка, две пары носков да бритвенный прибор.
Надя выглянула в окно вагона и сразу увидела мужа. После двух месяцев разлуки она новым, слегка отчужденным взглядом окинула его.
Розовощекий, голубоглазый, с крепкой выпуклой грудью, туго обтянутой форменной капитанской шинелью, он выглядел бравым и понравился ей. Надя подумала лишь, что в памяти он виделся ей несколько худее и выше ростом.
Целуя ее, он снял фуражку с кокардой, и его светлые, столь редкого для мужчины цвета спелой пшеницы волосы опять, после разлуки, поразили ее.
Вскоре они сидели в такси.
— К мосту лейтенанта Шмидта! — скомандовал он пожилому шоферу.
— Быстро я собралась? — спросила Надя, со смущением и удовольствием чувствуя на себе долгий, тяжеловатый взгляд мужа.
Он ответил не сразу.
— Жена капитана должна уметь собираться быстро. — И крепко, больно сжал ее руку своей рукой — широкой, короткопалой, в светлом пушке на пальцах.
После этого они замолчали, каждый думал о своем. Она — о том, как быстро удалось ей собраться и выехать в день получения телеграфного вызова от Андрея, он — о том, что хорошо поступил, не послушав полусовета-полуприказа командира отряда кораблей Лучникова. «Я вам не рекомендую вызывать жену, — сказал Лучников. — Экспедиция не из легких». «Ерунда, — думал теперь Андрей. — Просто считает, как и все моряки, что женщина на корабле — к несчастью. Ну, а мы, речники, считаем так: куда иголка, туда и нитка!»
Такси мчалось по улицам прямым и бесконечным, мимо строгих старых домов. День разгорался, и голубое небо над строгими серыми домами излучало какое-то особенное, свойственное только этому городу золотисто-розовое сияние. Это сияние шло поверху, касаясь крыш и кое-где окон под крышами, внизу же, на улицах, было еще прохладно и сумрачно, как в ущелье.
— Когда мы выходим? — спросила Надя.
— Завтра в четыре утра. Днем нельзя пройти под мостами. А ночью их разводят. У нас все готово, и мосты заказаны.
— Разрешите обратиться, товарищ капитан, — вмешался шофер. — Вы не с теплоходов этих, что у моста стоят?
— С них.
— Красавцы! Верно говорят, что их в Восточной Германии по нашему заказу строили?
— Верно, старик. Сам за ними в Германию ездил, принимать.
— И хорошо немцы строят?
— На это они мастера. Со всей немецкой аккуратностью. — Андрей отвечал с видимым удовольствием.
— И куда же вы теперь их перегоняете? — любопытствовал шофер.
— Сейчас на север пойдем. Ладожское, Свирь, Онежское, Беломорский канал, Белое море.
— А оттуда?
— А оттуда вверх — по Северной Двине, Сухоне. На Волгу, в общем.
— Пассажирские будут?
— Да, экскурсионные... По маршруту «Москва — Астрахань» и обратно.
— Красота! — вздохнул почему-то шофер. И после молчания спросил: — Там, небось, лед еще, на Белом?
— Лед.
— Рисковое ваше дело, — подумав, заключил шофер.
Такси остановилось у моста. Еще в окошко машины Надя увидела белоснежный трехпалубный теплоход и вмиг поняла гордость Андрея. Да, это не чета ободранному колесничку с гордым именем «Буревестник», на котором Андрей перевозил людей и арбузы. Позади, чуть поодаль, стояли еще два точно таких же теплохода.
— Какой наш? — спросила Надя.
— Флагманский.
Оглядевшись, Надя прочла надпись на борту ближнего теплохода — «Машук».
Шофер, высадив пассажиров, не сразу включил газ. Он посмотрел вслед удаляющейся паре, подумал о женщине: «Ишь, фигуристая!» — и, высунув голову в открытое окошко, запоздало крикнул:
— Счастливого плавания!
