Рюмка с водкой так и стояла перед Юрой. Он её попросту не замечал. Вспомнился ему Петруха — и взгрустнулось. Так, грустя, он в очередной раз и уронил голову. Анатолий погасил свет и неслышно вышел из комнаты. В коридоре его дожидался Костюков.
— Сейчас же вызвони Хамзу, — распорядился Китайгородцев. — У них там ещё вечер, так что он успеет навести справки. Итак: Пётр Аносов, работает в ИТАР-ТАСС. Должность — неизвестна. В последнее время Юрий Шалыгин жил у него. Аносов якобы подарил ему свою рубашку. Проверить! На рубашке сохранились чётко выраженные следы потертости от плечевой кобуры. Возможно, у Аносова есть разрешение на ношение оружия — скорее всего газового. Проверить! Если у Аносова есть оружие, необходимо знать, на месте ли оно в настоящий момент. Проверить!
⁂
Костюков пришел утром. За окном угадывалось серое небо. День будет без солнца.
— Только что позвонил Хамза, — сообщил Костюков. — Аносов Пётр Аркадьевич. Работает в ИТАР-ТАСС. Восемь месяцев назад получил разрешение на ношение газового пистолета. Тогда же им был приобретён пистолет. Оружие носит в плечевой кобуре. В настоящее время пистолет у него дома. Он действительно подарил своему знакомому Юрию Шалыгину рубашку, бывшую в употреблении. Материал — хлопок. Цвет — синий, имеются продольные полосы голубого цвета. Из отличительных особенностей рубашки, по словам хозяина — пуговица на правом рукаве по своей конфигурации и оттенку отличается от остальных. Ещё вопросы есть?
— Нет, — сказал Анатолий. — Всё совпадает. И даже пуговицу эту перешитую я видел.
— Теперь про Шалыгина можно забыть?
— Не забыть, а не уделять ему повышенного внимания, — поправил Китайгородцев. — Что там слышно? Лыжник так и не вернулся?
— Нет.
— Твои ребята готовы?
— Готовы.
Анатолий посмотрел в окно. Уже светло, можно начинать.
— Тогда — вперёд, — вздохнул он. — Максимум осторожности! И всё время будь на связи.
Китайгородцев лично проводил своих товарищей до ворот. Сразу за воротами начинался лыжный след — тот тянулся вдоль забора и пропадал меж деревьев. Вчера тапаевский охранник обогнул территорию поместья, вышел где-то на противоположной стороне — там, где совсем недавно обнаружился вырытый кем-то лаз, — и от лаза он должен был уйти в лес, по направлению к проселку.
Богданов, когда его увидел Китайгородцев, выглядел неважно.
— Проблемы? — спросил телохранитель.
— Я вчера поздно вечером разговаривал с Тапаевым. Рассказал про Сергея.
— Ну, и как шеф?
— Выматерил меня. Обидно, Толик! Он пьяный был. Пьяный и я могу ругаться. Но я же себе не позволяю!
— Брось, не обижайся на него, — посоветовал Китайгородцев.
— Я уйду от него.
— Вот и правильно.
— Нет, ты сам посуди! Мне от него никакой особенной благодарности не надо, конечно. Но я ему всё-таки не чужой человек!
— Это ты про тот случай, когда тебе предлагали устроить Тапаеву веселую жизнь?
— Именно! Я ему, можно сказать, жизнь спас. А он теперь на меня — матом.
— Может, он расстроился?
— Из-за Серёги? Это вряд ли. Что ему Серёга?
— Из-за сына.
— А, из-за прибабаханного этого? Да запросто, Толик. Тут у кого хочешь крыша поедет. Расстроился он, ясное дело… Слушай, я вчера в гостевой дом этому пацану и его матери ужин приносил. Ну, ты бы на него посмотрел! В колпаке таком идиотском и ночной пижаме… Совершенно дурацкий вид. А знаешь, кстати, почему он папашу назвал летчиком?
— Почему?
— Мать его дурила всё время. Ну, он-то дебил дебилом, конечно, а всё же видел, что у других детишек отцы есть. Спрашивал мать — где отец? А она ему врала, что он — лётчик, мол, что летает. Вот вчера и случился конфуз. Ты лицо Тапаева видел, когда сынуля его лётчиком назвал? Я думал, что он сейчас пойдет и застрелится, честное слово.
Богданов невесело засмеялся. Он чертовски устал за последние дни, похоже. И это был нервный смех.
— А правда, что у шефа с его сестрой плохие отношения? — спросил Китайгородцев.
— И кто же тебе это все рассказывает? — вздохнул Андрей Ильич.
— Правда или нет?
— Бывают отношения и похуже.
— С мужем её, дядей Сашей, Тапаев так и не встречался?
— Этого дядю Сашу я хоть сегодня выставил бы за ворота.
