— А где ты жил?
— Я жил в Москве.
— Я понимаю. Но квартиры у тебя уже нет. В гостинице жил, что ли? Или у друзей?
— «В гостинице»! — пьяно засмеялся Шалыгин. — Без денег кто ж пустит! Вот ты бы пустил?
— Нет.
— Ну и козёл, — беззлобно сказал Юра, который, кажется, уже смирился с тем, что жизнь жестока и несправедлива, особенно почему-то по отношению к нему лично. — Остаются только друзья… Хотя какие друзья? Какие друзья могут быть у полного банкрота?!
Последнюю фразу он произнес с надрывом.
— Ты выпей! — подсказал ему Китайгородцев.
— Да, пожалуй, — выпил и не закусил. Развел руками. — В общем, то у одного поживу, то у другого… Но теперь уже всё, кредита нет, лавочка закрылась.
— Почему?
— По кочану, — проявил Шалыгин способность логически мыслить. — Понял?
— Не совсем.
— Им тоже надоедает, ты пойми. Ну, допустим, он холостяк, а всё равно ведь девушек к себе приводит. Правильно? А тут — я. А я ведь не девушка. Правильно?
— Правильно, — признал очевидное Анатолий.
— Ну, вот. Я бы тоже девушку привёл, предположим, но у меня ведь даже денег нет, чтобы вина купить. У меня — вот, посмотри… — Юра сбросил ботинок и продемонстрировал большой палец ноги, торчащий из рваного носка. И заныл: — Ты это видел? И кому я теперь нужен? Я куртку у мужика в самолёте почему взял? Потому что пальто уже дрянное… У меня вот тут рукав порван, и туда все время задувает. Пальто мне дали. Понимаешь? Друзья подарили. А хорошее разве подарят?
А рубашка эта подозрительная ещё в прошлый раз показалась Китайгородцеву великоватой для Юры.
— Послушай-ка! — сказал телохранитель. — Рубашечку вот эту тебе тоже подарили?
— Ну!
— Кто?
— Петруха. Я у него два дня ночевал. Перед отлётом. Он мне говорит — ну чего ты, мол, позориться будешь? А у меня рубашка действительно была никакая…
— Фамилия как?
— Чья фамилия?
— Петрухи этого.
— Тебе зачем?
— Это же он дал тебе деньги на билет? — наугад сказал Китайгородцев.
— Он.
— Понимаешь, мне Тапаев поручил деньги, которые ты взял на билет, отдать. Чтобы я расплатился, значит, с человеком, который тебе помог…
— Сука!
— Кто? — опешил Анатолий.
— Братишка мой ненаглядный! Он по мелочи все норовит помочь. Копейки вот эти за билет отдать — это он согласен, а когда я криком кричал, просил его с моими долгами разобраться — так он мне фигу с маслом показал! Ну я-то ладно, я ему — сводный брат. А Людка вот, к примеру, ему — родная. И что? И ничего! Ей он тоже фигу с маслом показал!
— А что — просила денег? — заинтересовался телохранитель.
— Ну!
— Она тоже по бизнесу?
— Ну, ты головой думай, Сибирь! По какому она бизнесу? Тут мужиков прессуют и колошматят как хотят, а ей-то с её здоровьем куда соваться? Просто она загибается, совсем уже доходягой стала…
— Болеет?
— Вот я и говорю, здоровья у неё — никакого.
— А Тапаев, значит, денег на операцию не даёт?
— Ей не нужна операция! Ей уже ничего не нужно. Только лекарства, чтобы протянуть ещё немного. Год, два, вряд ли больше… Но это нужно постоянно — чтобы лекарства дорогие, чтобы врачи, а врачи там не абы какие… там нужны настоящие специалисты! А им ты заплати, тогда они тобой будут заниматься, а без денег — знаешь ведь как? Вот, мол, вам телефон вашего участкового врача, к нему и обращайтесь. Людка и обращается. Видел, на кого стала похожа? Вот тебе и всё лечение!
— То-то я смотрю, что муж её, дядя Саша, к Тапаеву не очень-то … относится.
— Ха! «Не очень»! Если бы твоя жена у тебя на глазах помирала, а кто-то отказался бы помочь! Ты женат, кстати?
— Нет.
— Правильно! — оценил Юра. — Без баб — оно спокойнее. Был бы ты женат — сидели бы мы вот так с тобой?
— Вряд ли.
— То-то и оно. Ладно, давай ещё выпьем, да я спать пойду. Что-то меня развезло сегодня. Поверишь, я раньше по стольку не пил. Ну не лезло в меня! А сейчас — запросто!
Китайгородцев подлил Юре водки, уточняя:
— Так насчет Петрухи… Фамилия его как?
— Аносов.
— Первая буква А? Или О?
— А.
— Телефончик его подскажешь?
— Записан где-то. Не помню.
— Как же его отыскать? Где он работает?
— В ТАССе.
— Где-где?
— ИТАР-ТАСС. Знаешь?
— Телеграфное агентство?
— Ну! Он там в каком-то отделе. Ты знаешь, мы учились с ним вместе. И даже работали вместе. Потом он в это агентство пошёл, а я занялся бизнесом. И я всегда думал, что ему сильно не повезло. Вот я, мол, в полном шоколаде, а он — неудачник. Даже жалел его. А потом я влип. И думаю, что он по-своему, может быть, был и прав. Я уже нахлебался выше крыши, и мне — полный капут, а Петруха вот живёт, никого не боится, зарплату получает регулярно, и вообще у него всё путём…
