Кивнул на забор, мимо которого они как раз сейчас и ехали.
— Это сигнализация, — поправил собеседника Китайгородцев.
— Вот именно, что сигнализация! — совсем озлобился водитель. — Крепость соорудил! Трясётся! Родственников принимает только по списку!
«Значит, это сам Тапаев его видеть не желает», — решил Анатолий.
— А тут такого не любят. Все равно ему тут не жить. Среда не принимает. Так что он только думает, что ненадолго уедет…
— Тапаев собрался уезжать?
— Ну!
— Куда?
— За границу! — недобро засмеялся мужчина. — Для поправки, наверное, здоровья!
— А когда?
— Сразу после юбилея. Водочки попьёт, чемоданы соберёт, и — ноги уносить. Вот любовницу свою еще прихватит… Вы его любовницу знаете?
— Нет.
— Скоро должна приехать. Она единственная этого дурака не боится и делает с ним что хочет. Сына отцу не показывать пятнадцать лет — это круто? Круто! — произнес торжествующе-зло.
— Какого сына?
— Тапаевского сына. У него ведь ещё один сын есть. От любовницы этой. А вы разве не в курсе?
⁂
Автомеханик, работавший в гараже Тапаева, оказался неулыбчивым щуплым парнем, больше похожим на подростка. Несмотря на ранний час, он уже был облачен в спецовку, а его руки — перепачканы машинным маслом.
— Вот что они тут натворили, — сообщил ему тапаевский родственник. — Полюбуйтесь! И еще деньги хотели стребовать!
Его причитания не произвели на механика ни малейшего впечатления. Парнишка вытер руки ветошью, осмотрел пострадавший автомобиль — и все так же молча скрылся в недрах огромного гаража, в котором стояли три легковые машины. Четвертую выкатили наружу сегодня утром, на свежем снегу остались следы. Тапаевская машина. «Пятисотый» «Мерседес». Стоит, сверкает, чуть припорошен пылью… В районе замка дверцы водителя лакированная поверхность обезображена царапинами. Китайгородцев подошел ближе, всмотрелся, задумался.
— Мне бы такую машину, — сказал тапаевский родственник у него за спиной.
— Дорого обслуживать, — буркнул Анатолий.
— А вот ему денег не жалко, — наверное, имел в виду Тапаева.
Автомеханик вернулся не один, а с Богдановым. Начальник тапаевской охраны держал в руке распахнутый блокнотик.
— Бампер, в общем, нужен новый, — перечислял механик, а Андрей Ильич с деловым видом записывал. — Стекло фары. Сама фара не нужна, эта цела. Решетка радиатора…
— Радиатор цел? — спросил Богданов.
— Цел. Ну, и красочки немного. Я по первой задую, будет как новая.
— Хорошо, — кивнул Андрей Ильич. — Сейчас я кого-нибудь отправлю, и через час у тебя всё для работы будет, — развернулся и скрылся в гараже. Похоже, что через гараж можно пройти в дом.
Китайгородцев, привлекая внимание автомеханика, постучал по дверце «Мерседеса».
— Кто это машину изуродовал?
— Царапины имеете в виду? Пацанва. Водитель машину в городе оставил без присмотра, возвращается — а тут эта беда.
— Значит, он сам не видел, что точно — пацанва?
— Не видел.
Анатолий распрямился, спросил, глядя мимо автомеханика на ослепительно белый свежий снег и от этой белизны некрасиво щурясь:
— Недавно было, да?
— Месяца три назад.
Ну, конечно, кто бы сомневался…
⁂
Китайгородцев беспрепятственно прошёл через гараж, действительно нашел дверь, ведущую в дом, и, переступив порог, оказался на территории, на которой его пребывание запрещалось, — и, по логике, должно было бы тотчас же пресечено тапаевской охраной. Но никто его не остановил… Он прошел по коридору первого этажа, бесшумно ступая по мягкому покрытию, и очень скоро оказался в обширной гостиной. Здесь ничто не указывало на присутствие людей. Идеальная чистота; ни один из предметов не хранит следов небрежного с ним обращения; во всем — музейная выверенность и навевающая скуку гармония.
«А что это?! — замер Анатолий. — Шаги наверху? Кто-то прошёл, — и снова тихо… Будто и нет никого?»
Китайгородцев вернулся в коридор. Вдруг открылась одна из многочисленных дверей — и появился Богданов. Увидел Анатолия и в первый миг замер на месте от неожиданности.
— Эт-т-то ш-ш-то?! — выдохнул протяжно. — Я ж тебе говорил!
Анатолий втолкнул его в комнату, из которой Андрей Ильич только что вышел, и прикрыл за собой дверь. Здесь не было никого, кроме них.
