— Циничная философия, — оценила Рита. — Ты не находишь?
Вопрос был обращен к подруге.
— Всё логично, — пожала плечами та.
Признавала правоту Китайгородцева, хотя в глубине души, наверное, хотела, чтобы он и её защищал тоже. Анатолий испытал некоторую неловкость и сказал, будто извиняясь:
— Наверное, да, это — цинично. Но эмоции тут противопоказаны. У нас несколько лет назад был такой случай. Наш охранник сопровождал клиента в его загородный дом. На шоссе они увидели аварию: автомобиль, перевёрнутая детская коляска, обезумевшая молодая женщина мечется по шоссе. Дорожная авария по пути следования охраняемого лица — это самый расхожий пример из наших учебников. Останавливаться нельзя, даже если тебе показалось, что лежащая на дороге сбитая женщина — твоя родная мать. Типичная ловушка. Но тут — коляска, женщина в шоке, водитель другой машины стоит над сбитой им коляской на коленях… Клиент приказал остановиться. В результате его расстреляли в упор.
⁂
Через некоторое время Аня вызвала охранника, и тот принес бутылку вина. Ей тут явно нравилось, и Китайгородцев подозревал, что сегодняшнее чаепитие завершится очень не скоро.
— А пистолет у вас настоящий? — спросила Аня.
— Да.
— Можно посмотреть?
Анатолий никогда никому постороннему не давал в руки свое оружие. Но не хотелось разрушать хрупкую атмосферу беззаботности, витавшую над их столом. Извлек пистолет из кобуры, вытащил обойму с патронами, протянул пистолет Ане — но оружие вдруг перехватила Рита. По-киношному ухватилась за рукоять пистолета обеими руками, прицелилась в угол комнаты, где стояла никогда, похоже, не видевшая цветов ваза, и «выстрелила»:
— Бах!
— У моего папы тоже есть пистолет, — сказала Аня.
— Газовый?
— Почему газовый? Настоящий.
— Зачем ему настоящий? — удивилась Рита.
Китайгородцев тоже хотел бы знать ответ на тот вопрос.
— На всякий случай.
— Боится, да? Богатые тоже плачут? — хихикнула Рита, у которой, похоже, было слишком хорошее настроение для того, чтобы о чём-то говорить серьезно. — Спит, небось, с ним в обнимку?
— Почти, — не приняла шутки Аня. — Он все время носит его с собой.
— Ему угрожает опасность? — с показным равнодушием в голосе осведомился Анатолий.
— Он не говорит.
— А сами вы как думаете?
— Всё возможно.
— У вашего папы есть враги, Аня?
— Мы никогда не говорим с ним на такие темы.
— И вы никогда не слышали про угрозы в его адрес?
— Нет, никогда. Но жизнь сейчас неспокойная. И он тревожится, я чувствую.
— Он прячется ото всех, — произнесла Рита, и в ее голосе Китайгородцев что-то уловил. То ли насмешку, то ли осуждение.
— Он занят работой, — вступилась за отца Аня.
— Да, но за два дня, что я здесь, он ни разу к нам не вышел. Я даже не знаю, как он выглядит.
— Он действительно очень занят, — сказала Аня. Кажется, она испытывала неловкость за своего отца, хотя его и защищала.
Анатолий спрятал пистолет в кобуру.
— Они заняты! — всплеснула руками Рита. — Они все очень заняты!
Похоже, осуждала не только Аниного отца, но и своего собственного… Да, их родители могли обеспечить своим детям всё, что угодно, за исключением разве что личного общения. Они покупали дочерям билеты на заграничный лыжный курорт, полностью их экипировали, снабжали деньгами и еще совали при прощании в карман пластиковые кредитные карты — так, на всякий случай, чтоб дочурки ни в чем себе не отказывали… И там, на курорте, эти «два одиночества» встречались, и им было, действительно, так одиноко в этой жизни, что даже по возвращении домой они мечтали о скорой встрече — и встречались, хотя для этого надо было долго трястись в поезде.
— Пусть еще принесут вина, — попросила Рита.
Аня не возражала. Через две минуты все тот же охранник принес бутылку, поставил ее на стол — и удалился.
— А помнишь, как мы на курорте пили грог? — спросила у подружки Рита.
— Да. В первый же вечер.
— Я тогда накаталась… «Накаталась», ага… Нападалась! Впервые на лыжи встала. Там инструктор был еще такой… Бестолковый… Вечером пришла в бар. Скучища! Я — одна… Никогда больше не буду ездить за границу одна! Хорошо, что ты в баре оказалась в тот вечер…
— Да, когда ты ко мне подошла…
