– Я бы сказала, много чего необычно, – прохрипела я. Доктор Беккет облокотился на стол и подался вперед.
– Склонен согласиться. Слоун, ты не в первый раз в Программе. Что могло случиться, чтобы тебя привезли повторно? Снова началась депрессия?
– Вы что, издеваетесь? – фыркнула я. – Меня привезли, потому что я пыталась спастись от кучки психопатов! – Но вспышка сразу прошла от прилива теплой волны. Я чертыхнулась, когда голова склонилась набок. Не хочу расслабляться. Я хочу разнести это здание на части!
Доктор серьезно кивнул.
– Кажется, у тебя начался бред. Это не редкость. – Он снова что-то записал в мою карту. – Суицидальные пациенты нередко искаженно интерпретируют окружающую действительность. У них развивается паранойя – им кажется, что их все преследуют. Плохо, что тебе так одиноко. Мы так на тебя надеялись.
– Ну, еще бы!..
– Перестань, – махнул он рукой. – Призови на помощь здравый смысл. Не можешь же ты искренне считать, что мы желали тебе плохого! Медсестра Келл даже настояла на переводе сюда. Мы хотим, чтобы у тебя все получилось. Подумай о своем потенциале – ты могла бы так нам помочь!.. Живой пример – красивая, умная и с заболеванием. Общественность с готовностью приняла бы тебя как мотивационного оратора. Ты могла бы убеждать подростков добровольно обращаться в Программу, чтобы нам не приходилось их разыскивать. Но ты не соблюдала рекомендации своего лечащего врача – и своего хендлера. – Он помолчал и сложил перед собой руки. – Я с большим огорчением узнал о том, что случилось с Кевином. Хороший был человек, мы вместе работали в другой больнице.
Несмотря на успокоительное, я выпрямилась в кресле: ремни на руках впились в тело.
– Что вы с ним сделали?
Доктор Беккет с деланым недоумением покачал головой:
– Я? Дорогая, он снова заболел из-за вас – из-за стресса, который вы с Джеймсом Мерфи заставили его пережить. Кевин бросился с моста Сент-Джонс вскоре после вашего бегства.
Удар был сокрушительный. Я опустила голову, справляясь с острой болью, прежде чем успокоительное залило ее теплом. Кевин, значит, не в Программе. Он погиб.
– Вы его убили, – прошептала я, зажмурившись.
– Не будь дурой, – сказал доктор с ноткой раздражения. – Мы хотели ему помочь, но он выбрал иной путь. Больные иногда так поступают. Вопрос в том, – он снял очки, – что выберешь ты. Если дать тебе возможность, ты покончишь с собой, Слоун? Пойдешь на это ради сохранения зараженных воспоминаний?
Да. Мой ответ – да, но почему он спрашивает? Разве нет более целесообразных вариантов? Я хочу быть сильной. Я неслышно кричала себе быть сильной, но уже начала терять самообладание. Кевин, мой друг, мертв. Люди Программы вполне могли сбросить его с моста, но даже если Кевин спрыгнул сам, он сделал это, чтобы нас защитить. Программа не оставила ему выбора. Если они и на меня начнут давить, как я поступлю? Все пропало. Они изменили Лейси, изменят и меня. Стоит ли жить?
– Надо нам связывать тебя для твоей же безопасности, Слоун? – мягко вопросил доктор Беккет.
– Да, – с вызовом и злостью ответила я. – Обязательно.
Беккет выдохнул и откинулся на спинку кресла.
– Очень жаль. – Он нажал кнопку вызова на телефоне. – Пусть медсестра Келл готовит следующую дозу, – сказал он, осторожно поглядывая на меня. Справившись с собой, он сложил очки и опустил в карман. У меня мелькнула мысль, что он носит их, только чтобы выглядеть официально. Видимо, мы уже миновали эту стадию знакомства. – А ведь мы можем быть друзьями, – мягко продолжал он, – если захочешь. Только в нашем уравнении есть одна постоянная переменная: ты никогда не выйдешь отсюда со своими воспоминаниями. Мы просто не можем этого допустить, попытайся нас понять.
– Вы чудовища!
– А может, мы лекарство от мировой эпидемии? Все испробованные вакцины оказались неэффективными. Разве ты не готова умереть ради будущих поколений?
– Нет. А вы готовы убить меня ради них?
– Да. Мой ответ – да.
Я не помнила свой первый курс лечения в Программе. Они всегда высказывались так прямолинейно или это моя ситуация вынудила их отбросить всякую вежливость? Отчасти мне хотелось услышать от Беккета ложь, убаюкивающую страх. Однако его честность заставила меня стоять на своем, придав сил моей решимости.
