Я втянула воздух, поперхнулась и заплакала.
– Келл, не надо, я не больна, правда, не больна!
– Все так говорят, – сказала она любезно, но твердо. Когда я ощутила укол и жжение, я открыто зарыдала.
Вошел хендлер – высокий и не такой прилизанный, как остальные. Это он положил Касу руку на плечо на парковке. Я замотала головой, силясь выбросить мысли о Касе, притвориться, что несколько недель знакомства мне просто приснились. Не могу уложить в голове, что парень, который столько для нас делал, оказался предателем.
Хендлер тихо заговорил с Келл. Меня развязали и пересадили в кресло-каталку, пристегнув ремнями к подлокотникам. Жжение от укола перешло в покалывание, и постепенно я будто погрузилась в теплую ванну. Во мне разливалось спокойствие, хотя логически я понимала, что успокаиваться не с чего. Лекарство притупило панику, но не могло заглушить ее совершенно. Я этого не позволю. Я брыкалась, стараясь сползти с кресла, но была слишком сонной и в результате билась, как рыба, хватая воздух ртом. Когда меня вывезли в коридор, у меня не осталось сил сопротивляться. Я обмякла в кресле, чувствуя, как слезы текут по щекам.
– Куда меня? – пробормотала я. Медсестра Келл торопливо шла рядом, сунув руки в карманы свитера.
– К врачу, Слоун. Надо установить, являешься ли ты кандидатом на дальнейшую терапию.
Сердце сделало перебой.
– А если нет? – спросила я. Келл не ответила, лишь улыбнулась, будто услышав глупый вопрос. Мы проезжали мимо пациентов в коридоре – в глаза бросались лимонно-желтые пижамы. Но лицо, которое я успела заметить, прежде чем кресло вкатили через двойные двери, чуть не добило последнюю надежду.
Лейси Клэмат смотрела на меня от окна расширенными, как у зачарованного оленя, глазами. Светлые волосы коротко подстрижены – практически пикси. На безмятежном лице не отразилось ни узнавания, ни эмоций. Я хотела ее окликнуть, но удержалась, потому что к ней подошла медсестра и вставила в руку пластиковый стаканчик. Послушно и без жалоб Лейси проглотила содержимое и снова уставилась в пустоту.
Когда хендлер вкатил кресло в двери с табличкой «Отделение терапии», я повернула голову вперед. Она здесь. Лейси здесь! Слава богу, жива, но очень изменилась. Что с ней сделали?.. Надо прогнать эти мысли. Я ее вытащу – а меня, очень надеюсь, вытащит Джеймс.
В кабинете врача руки мне не развязали, посадив перед огромным дубовым письменным столом, заваленным бумагами. В первый раз я находилась в другом стационаре, пусть даже медсестра Келл и играет здесь мисс Рэтчет[2]. После нашего бегства из Орегона по всей стране открылись отделения Программы. Невозможно даже определить, в каком я штате.
В отличие от пустых больничных коридоров, в кабинете обстановка почти домашняя. Чувствуется, что его занимает мужчина: вдоль темно-зеленых стен книжные стеллажи, под резным креслом, к которому меня пристегнули, плотный коричневый ковер. Комната напоминает жилище богатого холостяка – есть даже большой глобус, в котором можно держать бутылки спиртного.
Стараются создать ложное ощущение комфорта, нормальной жизни? Неважно. Надо найти Даллас и убедиться, все ли с ней в порядке. Она всегда добывала для нас информацию, теперь настала моя очередь.
Дверь за спиной открылась. Я напряглась, ожидая, что сейчас появится доктор Уоррен с ухоженным каштановым понитейлом – ну такая вся безобидная и располагающая, однако стол обогнул мужчина и уселся в кожаное кресло.
Открыв мою медкарту, он поднял взгляд и тепло улыбнулся.
– Здравствуй, Слоун, – произнес он. Речь звучала отрывисто, будто он несколько лет избавлялся от акцента. У него ухоженная бородка с сильной проседью, очень идущая к красивому лицу, которое несколько портил шрам, рассекший верхнюю губу. Впрочем, это не делало его отталкивающим, а лишь добавляло характера и выделяло из безликой массы врачей. Мысли у меня были честными и откровенными из-за лекарства, растворенного в крови. – Я доктор Беккет, – представился он, вынув из нагрудного кармана очки в тонкой металлической оправе. Надев их, он внимательно оглядел меня. – Вижу, тебе уже ввели успокоительное. – Он что-то черкнул в моей карте. – Это необычно.
