Я пристально разглядывала деревья, не подавая виду, как забилось сердце.
– Пора попробовать, – предложила я. Конечно, Релм многое скрывал, но вдруг я испугалась того, что он решился открыть.
Релм кивнул и перегнулся через перила, чтобы лучше рассмотреть быстрый ручей.
– Это насчет Даллас, – пробормотал он. – Я знал ее до того, как мы оказались в Программе.
Я свела брови, обдумывая услышанное. Но Даллас познакомилась с ним после выхода из Программы!
– Что? – спросила я, повернув голову.
На лице Релма читались боль и сожаление.
– Она была моей подружкой, пока не попала в Программу. Она не помнит.
– Боже мой. – Я зажала рот. Как же Даллас могла не знать? Как мог Релм ей не сказать?
– Слоун, – он взял меня за запястье и привлек к себе, – когда я принял Панацею и получил назад воспоминания, я разыскал Даллас и попытался спасти.
– Почему же ты потом ей не сказал? Зачем притворялся, что вы только познакомились? Ты манипулировал ею, используя знания из прошлого?
– Нет, – быстро ответил он, с трудом сглотнув. – Ну, иногда только. Так было нужно. Ты ее не знала. Она ведь не как ты.
– В смысле? – Мне вдруг захотелось заступиться за Даллас. В душе поднималось возмущение.
– Она не сильная, только вид делает, актриса, – покачал головой Релм. – По натуре она слабая. Даллас думает, что ей нужны воспоминания, но я тебе уже сейчас могу сказать, что она с ними не справится. У нее в активе ублюдок папаша, попытка покончить с собой и я, не самый лучший бойфренд.
– По-моему, ты ее недооцениваешь.
– Ты ее не видела. Именно из-за меня Даллас попала в Программу. Я был на грани суицида, злобный, ожесточенный. Я говорил ей ужасные вещи. Я хотел, чтобы ей было плохо, и все для этого делал. А потом… – Он отвернулся к лужайке и прикрыл ладонью рот, маскируя рыдание кашлем, пока не справился с собой.
– Что ты сделал? – прошептала я.
– Позвонил в Программу и сказал ее забрать.
Глаза у меня чуть не выпрыгнули из орбит. Не успела я опомниться, как махала руками, лупя Релма по чему попало.
– Сукин сын! – кричала я, стараясь ударить побольнее. Он все принимал, не защищаясь, но вскоре руки заболели и заметно устали. – Как ты мог? – заплакала я о девушке, которой через столько пришлось пройти – непомерно много для одного человека. А Релм все от нее скрыл! Я не знаю, на что он вообще способен. Ноги подкосились, и я, обессилев, опустилась на мост.
Релм смотрел на меня. На щеке у него была маленькая царапина – красная и припухшая.
– Когда я вернул свои воспоминания, – продолжал он, – я прежде всего решил найти Даллас, а убедившись, что она в порядке, испытал облегчение – я боялся, что она не выживет. Поверь, я ненавижу себя за то, что сделал. Сейчас у нас с ней снова завязались какие-то отношения. Она беззащитна, особенно передо мной. Когда она рассказала о Роджере, что он с ней делал, я понял, как я виноват… – Он закрыл глаза. – Ты не знаешь, каково жить с этой виной. Я снова и снова срываюсь на Даллас. Я не могу ее не оскорблять. Я хочу ее защищать, но не в состоянии защитить даже от себя.
– Тогда оставь ее в покое, – предложила я. – Это лучшее, что ты можешь для нее сделать. Она же тебя любит, Релм!
– А я люблю тебя.
Под ложечкой у меня сжалось. Но я не виновата в его отвратительном отношении к Даллас!
– Не вали на меня! Ты в любом случае не имел права ей такое говорить, зная о вашем прошлом и о ее чувствах. Это жестоко!
Он улыбнулся, печально и одиноко.
– Разве не так ты поступаешь со мной, когда речь заходит о Джеймсе? Разве мы не в одинаковом положении?
Шокированная, я вскочила на ноги. Неужели я так делала? Я что, настолько жестокая? Я отпрянула. Релм покачал головой и поймал меня за руку.
– Слоун, подожди. Извини, я не пытался сделать тебе хуже. Я пытаюсь сказать, что принимаю эту ситуацию. Я сознаю, что между мной и Джеймсом ты всегда выберешь его. Я лишь говорю, что точно так же я всегда буду выбирать тебя.
Все-таки Релм нездоров на голову. Он всегда таким был или его опять затягивает депрессия? Я отступила по направлению к дому и выдернула руку.
– Ты псих, – сказала я. – Держись от меня подальше. И оставь в покое Даллас.
