Волшебная чаша - страница 13

Тут сразу же все поняли, что это он залез в дупло и выдал себя за лесное божество. Судья рассердился и хотел бросить Зломысла в горящее дупло, но потом сжалился и сказал:

— Сегодня же, не позже полудня ты принесёшь Добромыслу украденные деньги! И запомни: если к закату солнца ты не покинешь навсегда нашего селенья, я прикажу повесить тебя на этом дубе.

В полдень нечестивец принёс Добромыслу все деньги. Когда же солнце пошло на закат, он поспешил прочь, чтобы не попасться на глаза судье. Зломысл решил снова уйти в чужие страны. Путь его лежал через джунгли, и когда он поравнялся с бамбуковыми зарослями, из чащи выскочил тигр и ударом лапы убил обманщика.

Однажды птицелов раскинул в пшеничном поле большую сеть. Перед закатом солнца на поле слетелось много разных птиц. Птицелов дёрнул за верёвку, и вся стая оказалась в сети. Но птиц было очень много, они дружно рванулись с земли и устремились ввысь вместе с сетью.

Птицы летели медленно, потому что им приходилось тащить на себе сеть. Увидев это, ловец стал следить за их полётом. Поглядывая всё время на небо, он бежал за птицами.

Пробегая по деревне, птицелов наткнулся на прохожего.

Куда ты спешишь так? — спросил его прохожий.

— Я должен поймать птиц, они унесли мою сеть, — ответил ловец и указал на небо.

— Ну, где твой разум? — удивился прохожий. — Разве ты не видишь, как высоко и дружно они летят? Никогда тебе не поймать их!

— Посмотрим, посмотрим! — воскликнул птицелов и устремился дальше.

Когда солнце пошло на закат, птицы начали искать себе место для ночлега.

— Полетим ночевать к реке, — предложили утки. — На реке растёт прекрасный тростник!

— Лучше всего ночевать в банановой роще, — сказали попугаи.

— Мы хотим ночевать на болоте! — закричали ибисы.

— Мы хотим к реке! — кричали одни.

— А мы в банановую рощу! — спорили другие.

— Мы хотим к болоту, — твердили третьи.

Они долго спорили, но никак не могли договориться,

Завидя вправо реку, утки потянулись к воде; тогда попугаи устремились влево — в банановую рощу, ибисы же рванулись назад, к болоту.

Но как только птицы перестали тянуть сеть дружно в одну сторону, сеть начала опускаться всё ниже, ниже и, наконец, прижала птиц к земле. Тогда птицелов быстро затянул сеть, взвалил её на плечи и на другой день продал птиц на базаре.

У одного раджи был шут. Много лет веселил он своего повелителя, но никогда не слыхал доброго слова ни от раджи, ни от рани.[12] Когда же у раджи было плохое настроение, он без жалости бил бедного шута палкой или натравливал на него своих собак.

Однажды раджа так сильно избил шута, что несчастный заболел. Лёжа в постели, шут всё время думал, как ему отомстить жестокому радже. Он думал день, другой, третий, а на четвёртый позвал жену и приказал ей:

— Ступай к старой айе раджи, скажи ей, что я умер и то труп мой уже сожгли.[13]

Когда айя услыхала о смерти шута, она поспешила во дворец и поведала обо всём радже.

— Презренный шут! — воскликнул раджа. — Как он смел умереть! Кто же теперь будет меня смешить?

— Этот ничтожный никогда не умел ценить ваши милости, — сказала рани. — Жаль, что вы не приказали в своё время отрубить ему голову!

Тридцать дней просидел безвыходно шут у себя в доме. И когда все о нём забыли, Он сделал вот что: обмотал себя чёрной шкурой слона, нарисовал на лбу третий глаз, в одной руке зажал трезубец, в другую руку взял большую раковину. Тело своё шут натёр землёю, на голову надел диадему, на шею — украшения из змеиной кожи.

В таком виде шут сел на быка и стал совсем похож на бога Шиву. Ночью, когда весь город спал, шут подъехал на быке к айе и постучал в дверь. Айя вышла из дома и увидела у своих дверей бога Шиву. Сложив на груди руки, старая айя воскликнула:

— О, благословенное божество, о защитник мой! Вознеси меня, твою рабыню, на небеса.

Услышав такую просьбу, шут проговорил:

— Через три дня я вознесу тебя живой на небо!

И, сказав так, он удалился на своём быке.

Дождавшись утра, айя побежала во дворец и рассказала радже о своём счастье.

— О женщина! — сказал завистливый раджа. — Боги к тебе благосклонны. Умоли Шиву вознести на небо живыми меня и рани.