Второй осторожно осмотрел амазона.
– Право слово, затрудняюсь ответить. Видимо, ошибка природы.
– Подите прочь! – занервничал амазон.
– Как низко пал наш сад! – в один голос возмутились журавли. – Вот, помнится, в детстве…
– Интересно, а он только снаружи зеленый? – задумчиво произнес первый.
И потянулся попробовать…
Тут Амелия хлопнула в ладоши, и птицы сорвались с места.
В следующем вольере нас ждал сомалийский осел.
– Здесь был еще один, – разочарованно заметила Амелия.
Я объяснил, что он сбежал на итальянскую территорию Сомали и неизвестно, вернется ли.
Здесь же № 58а, «Клетка сурикатов». № 59 – «Домик смотрителя». Просьба смотрителя не кормить.
Затем мы совершили ошибку. В моем путеводителе был указан «Домик чайн».
– Кто такие чайны? – удивилась Амелия. – Никогда их не видела.
Мне не хотелось расписываться в своем невежестве.
– Это помесь эму и бородатого козла. Немного напоминает нанду и тара.
– Ах да, припоминаю, – отозвалась Амелия. – Так где же они?
Мы обошли весь «Домик чайн», прямо-таки горя желанием отыскать обыкновенную или травяную чайну. Видимо, заметил я, это такой редкий зверь, что за право познакомиться с ним придется доплачивать…
Вдруг меня озарило.
Вдобавок, как уже упоминалось, за чай платила Амелия.
После чаепития мы отправились к рептилиям. Небольшая мзда смотрителю – и Амелия впервые в жизни примерила живое боа: юное, на ощупь напоминающее линолеум. (Дальше рекламировать не буду, пусть этим займется гремучая змея. Или шумящая гадюка. У них лучше выйдет.)
Наш путь к выходу лежал мимо орлов. Они обожают, когда им чешут голову. Один из них называется орлан-крикун, но он, к счастью, кричать не стал.
Размер книги не позволяет мне рассказать о хохлатом агути и двупалом ленивце. Не буду упоминать и индийскую змеешейку, не скажу ни слова о хрюкающих быках, не поделюсь ни мнением, ни чем другим о лошади Пржевальского. У меня всего минутка для Чарлза.
Енота можно почесать указательным пальцем – совершенно безнаказанно.
– Признайся, милый, – обратилась к нему Амелия, – тебе ведь не нравятся гадкие раки?
– Нет, конечно, – отозвался Чарлз, подмигнув мне.
– А тебя правда зовут Пр… Проци… Как там правильно?
– Что значит имя…[18] – философски отмахнулся енот.
– Procyon cancriverous, – поспешил помочь я.
Чарлз смутился.
– Фамилия такая, – буркнул он, – прадедушкина. Понятия не имею, что она значит.
– Чарлз! – строго сказал я.
– Но значит она совсем не то, что вы думаете! – огрызнулся он.
– Зачем вы его сердите? – напустилась на меня Амелия. – Он нас обижает, да, малыш?
– Обижает, – сухо подтвердил енот. – Прогоните его отсюда.
Амелия посмотрела на меня умоляюще.
– Там, чуть дальше – кабаны, – мстительно посоветовал Чарлз. – Ему они роднее и ближе.
Вестминстерское аббатство для американца то же, что и… Секунду назад сравнение было у меня наготове, но я его внезапно позабыл. Так вот, это все равно что… В общем, не важно. Главное, что Амелия жаждала его увидеть. Она о нем слышала и знает, как туда пройти от Мраморной арки. (Не очень хорошо ориентируясь в Лондоне, Амелия всегда начинает маршрут от Мраморной арки. Чтобы от Банка попасть на Ливерпуль-стрит[19], она сначала доберется до Мраморной арки, а потом будет спрашивать дорогу. Полицейские, обливаясь страдальческими слезами в тщетных попытках указать ей путь, обретают надежду, узнав, что ей известна Мраморная арка. Происходит примерно следующая беседа:
А м е л и я. Простите, как пройти к собору Святого Павла?
П о л и ц е й с к и й (полагая, что задача проста). Он как раз на вершине Ладгейт-хилл, мэм. Вы его сразу увидите.
А м е л и я (сама невинность). Ладгейт-хилл?
П о л и ц е й с к и й. Совершенно верно. В конце Флит-стрит. Вам нужно идти по Стрэнду.
А м е л и я. Флит-стрит? По Стрэнду?
П о л и ц е й с к и й. Да. Вы знаете, где Стрэнд?
А м е л и я (с обезоруживающей улыбкой). Нет. Где это?
П о л и ц е й с к и й (начиная нервничать, но надеясь, что развязка уже близится). Вы знаете, где Чаринг-Кросс, мэм?
А м е л и я (бодро). Не знаю! (Полагая, что сделает ему приятное.) Но я о нем слышала!
