Прямо напротив издают «Сан». Чу! Выстукивает свой девиз: «Правда в «Сан», правда в «Сан», правда в «Сан». И вдруг – «Неправда в «Сан»…» Видимо, печатный пресс сломался. А, вот теперь все в порядке, работает как часы: «Правда в «Сан», правда в «Сан»…»
– Ту-ту-у-у! – несется с реки.
Амелия наверняка захочет узнать, где именно на Вестминстерском мосту Вордсворт сочинил свой сонет. Что ж, хотеть не вредно.
Вдобавок я наотрез отказываюсь подниматься на Монумент[15].
А еще она не увидит процессии лорда-мэра[16]. Я сам ее ни разу не видел. Единственное мое достижение.
Итак: зоопарк, Тауэр, Вестминстерское аббатство, Британский музей… Нет, к черту Британский музей. У меня от него голова раскалывается.
Еще Эрлс-Корт[17] и Национальная галерея. Ох уж эта Национальная галерея! Похоже, головной боли мне не избежать.
Ах, Амелия! В конце концов, если ей так хочется, пусть идет в Национальную галерею. А я пойду в Национальную галерею посмотреть на Амелию. Правильно? Правильно!
«Ту-тууу, ш-ших-ш-ших, цок-цок, тпру-у, наза-ад!»
Внезапно я понял, что заснуть не удастся. Я пошел в соседнюю комнату и, включив свет, достал их семейное фото.
Ничуть не похожа! Не может быть, чтобы я влюбился в это! Боже, бывают же глупцы.
Глава V
Общение с животными
Новый друг Амелии оказался енотом, и в понедельник во второй половине дня мы решили нанести ему визит. Он известен как енот-ракоед – без сомнения, потому, что ест раков. Однако мы с ним были накоротке и обращались к нему запросто, по имени – Чарлз. (Мне милостиво разрешили называть его «Чарлзом» в первый же день нашего знакомства.) Знающие люди могут величать его Procyon cancriverous, но нам это показалось недозволенной фамильярностью.
Чарлз ждал нас к четырем, поэтому сначала мы просто гуляли по зоосаду.
Белый медведь – душка и очаровательный милашка. А также прелесть и просто игрушка. Это наше общее мнение. «Просто игрушка» предложил я, когда понял, что Амелия всем сердцем привязалась к зверю. К сожалению, погладить его нельзя, не нарушив при этом правила поведения в зоопарке. Но она посылала ему воздушные поцелуи и очень надеялась, что за обедом он сядет ровненько и съест свою рыбку, как хороший мальчик.
За медвежьим вольером располагаются клетки с гиенами. Самые отвратительные звуки в зоопарке издает именно пятнистая гиена за обедом. Самые заунывные – тюлень. А самые удивительные мы услышали, проходя мимо оранжевошейного казуара. Амелия предположила, что он расстроен отсутствием второй сережки. Нашел из-за чего расстраиваться! У некоторых так вообще ни одной нет. При крещении он получил неуклюжее имя Casuarius uniappendiculatus. Возможно, это в какой-то мере объясняет, почему он так обиженно ухает.
На пути к слоновнику мы проходили под мостом, где Амелия решила купить булочки для носорога.
– Носороги не едят булочек, – возразил я.
– Он не сможет отказаться, если я ему предложу, – уверенно заявила Амелия.
– Моя дорогая Амелия, всем известен тот факт, что носорог, в силу своей принадлежности к отряду непарнокопытных, имеет толстую грубую кожу, собранную в мощные пластины, разделенные узкими участками более тонкой кожи. Более того, упомянутое животное – свирепое и безжалостное, будучи потревоженным, – на самом деле безобидный вегетарианец. Можно сказать, что оно травоядное.
– Мне все равно, – заупрямилась Амелия. – В зоопарке все звери едят булочки.
– Могу назвать трех, которые этого не делают.
– Спорю на шиллинг, что не сможете – хотя бы даже не сразу.
Я тут же назвал электрического угря, павлиноглазку и кокосового краба. Так что за чай платила Амелия. Носорог принял булочку с живостью, если не сказать с вожделением.
За слоновником, на берегу канала, располагается птичий вольер – замечательное место. Каких птиц там только нет! Мы стали свидетелями любопытной сцены между двумя журавлями и неизвестной нам зеленой птицей. Назовем ее – или его – «зеленощекий амазон». Оказывается, птица с таким именем действительно существует. Так вот, он сидел на ветке.
К нему неспешно подошли два журавля.
– Что это еще такое? – поинтересовался первый.
