— Они люди, Дэймон. Она не марионетка, она существует не только для твоего удовольствия, не для того, чтобы ты съел ее, когда захочешь!
— Ну конечно же, именно для этого она и существует. Как и все они, люди.[18]
Разве не поразительно, что в двух наиболее популярных вампирских сагах, где есть человеческие героини, их возлюбленные — вампиры даже не пытаются скрыть, что они относятся к ним как к пище? Главным, что привлекает, например, вампира Эдварда в Белле (некрасивой, нескладной девочке-подростку в романе «Сумерки»), является запах ее крови, против которого ее возлюбленный вампир не может устоять. Именно запах ее крови, и ничто другое, делает ее неотразимой для вампира. Объясняя героине причину своей привязанности к ней, вампир откровенно сравнивает ее с едой:
— Помни, что я для тебя опаснее, чем для кого бы то ни было, — объяснил он, смотря куда-то вдаль. — <…> Знаешь, у каждого свои вкусы. Кому-то нравится шоколадное мороженное, кому-то клубничное… <…> Прости за аналогию с едой, лучшего объяснения я не могу подобрать.[19]
И Елена в «Дневниках вампира» тоже периодически становится пищей для вампира — «вегетарианца» Стефана, в особо трудные для вампира времена. Итак, даже в слабой версии вампирских текстов человек представляет собой пищу для вампиров: вампиры либо банально сосут его кровь, либо вдобавок потребляют его энергию («Дозоры»), либо добывают из него смесь того и другого в виде баблоса («Empire V»). В любом случае человек — это либо продукт, готовый к употреблению, либо полуфабрикат.
Отношение к человеку как к естественной пище для вампира прямо формулируется и в «Сумерках», и в «Дневниках вампира». По словам героя «Сумерек» Эдварда, вампиры воплощают собой часть естественного порядка вещей, выполняя роль хищников, для которых люди — такая же добыча, как зайцы для волков. В романе Пелевина культура и цивилизация оказываются побочными продуктами вампирского «молочного животноводства». Вот как объясняет положение дел вампир Энлиль Маратович вампиру-неофиту Раме, герою романа:
— Ты знаешь, что такое пищевая цепь? Или, как иногда ее называют, цепь питания? <…> Как кролик и удав, лягушка и француз. Ну, или как француз и могильный червь. Считается, что люди — вершина пирамиды, поскольку они могут есть кого угодно, когда угодно и в каком угодно количестве. На этом основано человеческое самоуважение. Но на самом деле, у пирамиды есть более высокий этаж, о котором люди в своем большинстве не имеют понятия. Это мы, вампиры. Мы высшее на Земле звено <…> Вампиры не только высшее звено пищевой цепи, — продолжал Энлиль Маратович, — они еще и самое гуманное звено. Высокоморальное звено.[20]
В «Дневниках вампира» вампир Дэймон прямо заявляет, что убийство людей составляет важную часть его идентичности, его личности, от которой он не собирается отказываться.
«Почему ты убиваешь людей?» — спрашивает вампира его подружка-девушка, которой он закусывает сразу же после этого разговора. «Потому, что мне это нравится», — отвечает ей вампир. «Такова моя природа, я таков. <…> Но она хочет, чтобы я стал лучше, чем я есть, что означает, что я не смогу оставаться тем, кем я являюсь в действительности. Ты видишь, в чем состоит моя проблема?»[21]
Такое ничем не омраченное отношение вампира к человеку как к пище — очевидное новаторство по сравнению с вампирской классикой или вампирскими текстами предшествующих эпох, где покушения вампиров на жизнь героев-людей рассматривались как преступления, как ужасающая аномалия, нарушающая естественный порядок вещей и моральный закон.
Характерно, что современные монстры не являются развитием идеи сверхчеловека в том смысле, в каком она подразумевала преодоление человеком своих возможностей в рамках его сугубо человеческой природы. Напротив, в наши дни эта идея приобрела новый смысл: сверхчеловек — это далеко превосходящий человека нелюдь, существо принципиально иной, нечеловеческой природы, до которой человек никогда и ни при каких условиях не сможет дотянуться. Этот аспект не случайно иронически обыгрывает Пелевин в подзаголовке своего романа «Повесть о настоящем сверхчеловеке», показывая, что настоящим «сверхчеловеком» в наши дни может быть только вампир.
