Сегодня мы живем в совершенно другой атмосфере. Кризис идеологии Просвещения, вызванный катастрофой гуманизма ХХ в. и «предательством интеллектуалов», разочарование в теории прогресса, в научной объективности и в научной рациональности вызвали к жизни противоположную тенденцию, благодаря которой эта старая дилемма стала смотреться совершенно иначе.
Интересно отметить характерное совпадение. Именно в момент начала бума популярности вампиров и прочих нелюдей в 1990-е годы вопрос об отличии человека от других живых существ приобрел новую остроту. Причем не только в философии или политическом дискурсе: его радикальный пересмотр был начат также в науках о человеке. Примером может послужить теория сетей, в которой стираются границы между человеком и другими предметами и где люди и компьютеры, лабораторные мыши и книги приобретают одинаковый статус участников процесса обмена информацией и социальных взаимоотношений[26].
Наиболее ярким примером попытки пересмотра человеческой исключительности является книга «Конец человеческой исключительности» Жан- Мари Шеффера, перевод которой только что стал доступен российскому читателю[27]. Шеффер приходит к выводу об отсутствии оснований для выделения человека из других живых существ, в противовес предшествующей философской традиции, в рамках которой, по мысли автора, человек как думающая машина противопоставлялся биологическому организму. Эту оппозицию между культурой и природой, которую он называет «Тезисом» с большой буквы, Шеффер разоблачает как некоторую «идеальную позицию»[28], признавая, что ее трудно приписать какому-то конкретному философу. Интересно, что в борьбе против антропоцентризма и дуализма природы и культуры, в которой главными противниками Шеффера становятся гуманисты и просветители, а также феноменологи и экзистенцалисты, союзниками в осознании значения теории Дарвина оказываются либо восточные религии, либо первобытные верования.
Впрочем, Шеффер по-своему прав: действительно, если отбросить, как он предлагает, культуру и сознание как основополагающие понятия, на которых зиждется враждебный автору тезис о человеческой исключительности, размыв границы между культурой, природой и социальной сферой вслед за Дж. Серлем, то разница между человеком и бесшерстным кротом покажется и правда несущественной.
Возможно, причина, по которой книга Шеффера имела столь громкий успех и вызвала новый виток дебатов, коренится в том, что констатация конца человеческой исключительности в качестве главного тезиса была вынесена в ее заглавие. Совпав с переменами в общественных настроениях, она стала ярким выражением сегодняшнего стремления покончить с человеческой исключительностью. В любом случае и ее появление, и ее успех симптоматичны: они показывают, как меняется отношение в человеку в современной культуре.
ЖИВОЙ МЕРТВЕЦ — ВОСПИТАТЕЛЬ ЮНОШЕСТВА
Изменение отношения к человеку имеет еще один немаловажный аспект. Дело в том, что многие вампирские тексты принадлежат к жанру романа взросления. С момента возникновения этого жанра задачей подобного рода произведений было помочь подросткам стать взрослыми, восприняв культурные нормы своего времени и общества. Критики многократно отмечали, что «Сумерки», «Дневники вампира», «Интервью с вампиром» и «Empire V» — это романы взросления, повествующие о первой любви, об установлении первых серьезных отношений, о переходе из возраста детей, школьников к самостоятельной взрослой жизни.
Удивительным образом, критики, как будто сговорившись, не обращают внимания на тот факт, что тем, за кем следуют современные подростки, считывая с текстов культуры коды социального поведения и навыки взрослой жизни, в наши дни является не человек, а чудовище, нелюдь — вампир. Иными словами, дети получают в качестве своего образца, своего путеводителя по взрослой жизни не человека, как это было в предшествующие эпохи, а нелюдя, единственным и главным предназначением которого является отрицание права человека на существование и в качестве исключительного разумного существа, обладающего культурой, и в качестве эстетического идеала, и в качестве объекта искусства.
