— Говори, — цедил я сквозь зубы. — Где ты взял эту вещь?
Его глазки закрылись. На лбу выступил пот, и от него резко завоняло водкой, сигаретами и страхом.
— Не помню, — выдавил он из себя.
Я ударил его головой о стену так, что послышался глухой стук.
— Эта вещь принадлежит моему другу. Очень близкому другу. Я буду молотить тебя о стену, пока не скажешь, где ты ее взял.
Я еще раз приложил его о стену. На пол опять посыпались какие-то безделушки.
— И потом я скажу Деке, кто спер мой бумажник.
— Полицию, — прохрипел он. — Мона, полицию!
Я посмотрел назад через плечо. Мона все еще сидела и спокойно вязала.
— Она знает, что ты должен делать. Так делай же!
— Отпусти меня, и я скажу, — попросил он.
Я отпустил. Какое удовольствие не быть с ним рядом и не ощущать его запаха!
— Я выполнял небольшую работу.
— Для кого?
— Для одной компании. По приобретению собственности. Фонд Морриса. — Он притворно улыбнулся. — Я знаю одного старикашку, он выполняет разные поручения, иногда детективного свойства, обслуживает процессы и все такое.
— Где он?
— За границей.
— Где он взял этот портсигар?
— Я приходил к старику по делам. Увидел эту маленькую коробочку на столе. Подумал, что она пригодится мне как украшение. И спер ее.
— Отлично. И кто же этот старикашка?
— Его зовут Невилл. Майор Невилл.
— Где он живет?
Сквиль приподнял верхнюю губу над желтыми зубами.
— Он жил в Гуадаламине. Но теперь он там, наверное, больше не живет из-за тех бумаг, которые я ему принес. У него не все в порядке было с документами на недвижимость.
— Когда все это случилось?
— Три недели назад.
Три недели назад «Альдебаран» отправился в путь от скал Оар-Хэд.
— Напиши адрес!
Он записал адрес. Я расплатился за выпивку и оставил Моне немного чаевых. Она даже не поблагодарила.
Я зашел в банк, потом нанял машину и направился в Гуадаламину. Кто-то понастроил здесь много вилл. Но дорога становилась все хуже, и чистенькие садики с олеандрами и апельсиновыми деревьями сменились участком, где был пожар. Сосновые пни торчали, как гнилые зубы среди черного ковра золы. Среди пожарища высились объявления по-английски: «25 ПРЕКРАСНЫХ ВИЛЛ, АПАРТАМЕНТЫ ЛЮКС».
Дорога уперлась в песок. Слева от меня стояли большие чугунные ворота под развесистым миндальным деревом. За ними — длинное низкое здание, белое, с зелеными ставнями и красной черепичной крышей. Когда-то здесь тоже был сад. Теперь лужайка приходила в запустение из-за недостатка воды. Засохшие герани грустно свисали с каменных ваз на террасе.
Когда я открыл ворота, у меня из-под ног во все стороны брызнули ящерицы. За стеной оказалась площадка, покрытая песком, а дальше шел дикий серый пляж. Это было на редкость тихое место, а звуки прибоя и стрекотание цикад только подчеркивали эту тишину.
Я подошел к передней двери и постучал в нее дверным кольцом. Звук эхом отдался в доме, резонируя от покрытого каменной плиткой пола. Не было слышно ни шагов, ни голосов. Я постучал снова и обошел дом кругом. Двери и ставни были плотно закрыты. Невиллы исчезли.
За моей спиной раздался оклик. Обернувшись, я увидел старика. Его тощие загорелые плечи торчали из-под грязной майки, а на ногах были сандалии, сделанные из старых автомобильных покрышек. Соломенная шляпа надвинута на глаза, напоминающие две мокрые виноградины.
Я спросил у него, где я могу найти синьора и синьору Невилл. Он что-то начал говорить на андалузском диалекте испанского. Насколько я мог понять, они уже три недели, как уехали, а он присматривает за их садом. Я спросил, когда они вернутся, но он сказал:
— Дом продан.
Я поинтересовался, где сейчас Невиллы.
Он показывал на восток, произнося слово «Banios». Потом потянул меня за руку, настойчиво повторяя «Perro, perro».
По-испански это слово означало «собака». Он снова потянул меня за руку, подталкивая к кустам в углу сада. Он делал неистовые жесты руками, двигал бровями и корчил гримасы на своем сморщенном лице. Я позволил ему увлечь себя.
Он повел меня к дереву. Задолго до того, как мы подошли туда, я услышал громкое жужжание мух. А он все кивал и гримасничал, зажимая нос. И в самом деле, запах был ужасный.
