– О, извините, пожалуйста!
– Так как же, по-вашему? Эта фотография подходит? Она еще раз взглянула на карточку.
– Да, очень похоже. Элспет была очень милая девушка, вы не находите? Полненькая, но отнюдь не толстая. К тому же я видела ее чаще всего с детьми, без пудры и помады, без прически. Где вы видели женщину, которая выглядела бы привлекательно, когда она возится со шваброй или с детьми? Я ее только один раз видела в вечернем платье, на высоких каблуках, причесанную, и она выглядела очень, очень мило. Она только что было поступила на работу к Серафино. А, вспомнила! Это было в феврале, в день рождения Вашингтона. У нас были два билета на бал полицейских и пожарников, и мы их, конечно, отдали Силии…
– Конечно, – пробормотал Лэниген.
– Так вот, – заколебалась она, покраснев. – Простите, пожалуйста!
– Не стоит извиняться, миссис Хаскинс. Все отдают эти билеты – чаще всего прислуге.
– Ну, так вот, – продолжала миссис Хаскинс. – Как и следовало ожидать, Силия пригласила не кого-нибудь из своих друзей, а Элспет. Она пришла тогда к нам, потому что муж обещал подбросить их на бал.
У парадного послышался шум, и миссис Хаскинс сказала:
– Это Силия с детьми.
Чуть не вырвав дверь из петель, двое детей ворвались в гостиную, и Хью Лэниген угодил вдруг в настоящий водоворот: двое детей, миссис Хаскинс и рослая, некрасивая Силия. Обе женщины пытались раздеть детей, снять с них накидки и свитера.
– Я пойду накормлю их, Силия, – сказала миссис Хаскинс, – а вы сможете поговорить с этим джентльменом. Он пришел по делу бедной Элспет.
– Я Хью Лэниген, начальник полиции, – представился он, когда они остались в гостиной одни.
– Я вас знаю. Видела вас на балу. Вы тогда возглавили с женой Большой круг. Она у вас красавица.
– Благодарю вас.
– И умница тоже. Сразу видно, что голова у нее варит.
– Варит? О, я понял. Да-да, вы совершенно правы. Вы, я вижу, неплохо разбираетесь в людях, Силия. А какого вы были мнения об Элспет?
– Что ж, – ответила Силия, подумав. – Все считали ее тихой такой, робкой. Но внешность часто бывает обманчивой.
– Что вы хотите сказать этим?
– Ну, она была скорее гордой, чем робкой, хоть и не выпячивала свою гордость. Так как у нее никого здесь не было, а я здесь уже давно, то и взяла ее под свою опеку. Как-то миссис Хаскинс дала мне эти два билета на бал, я ее и взяла с собой. И что вы думаете? Она очень весело провела тогда вечер. Не пропустила ни одного танца, а в перерыв у нее даже кавалер появился.
– Она действительно была веселая?
– Ну, она, конечно, не хохотала все время, но мне было ясно, что ей хорошо.
– Начало, что и говорить, многообещающее.
– Увы, это было не столько началом, сколько концом. С тех пор я много раз пыталась взять ее с собой на танцы, на вечеринки, но она так и не пошла со мной ни разу. У меня масса друзей и я запросто могла бы взять ее с собой хоть каждый четверг – даже подобрать ей кавалера, – но она ни в какую не соглашалась.
– Вы ее ни разу не спросили – почему?
– Спрашивала, конечно. Но она всегда отвечала, что то нет настроения, то устала, то голова болит, то ей надо вернуться домой пораньше.
– Может быть, она действительно чувствовала себя неважно…
– Да бросьте! Какая же девушка отказывается пойти на танцы только потому, что у нее болит голова? Я сначала подумала, что у нее нет подходящего платья, но потом мне пришла другая мысль. – Понизив голос, она продолжала: – Как-то я сидела у нее и ждала пока она оденется – мы собирались с ней в кино. Она была уже почти одета. Осталось только причесаться. Пока она возилась с прической, я взглянула на вещи, которые лежали на столе. Там была и такая цветная коробка, а в ней – множество шпилек, брошек, булавок; знаете, как у всех девушек. Я не то чтобы порылась, а все-таки заметила там и золотое обручальное кольцо. Я ей тогда и сказала: "Ты никак замуж собираешься, Элси?" Просто в шутку так. Она тогда густо покраснела, захлопнула коробку и сказала, что это ее матери кольцо.
– Вы думаете, она была замужем, но никто об этом не знал?
– Это многое бы объяснило, не так ли?
