Гарри Кеммельман
Часы Сайруса Картрайта
Прошло два года с тех пор, как я стал прокурором округа, но связи с университетом не утратил. Я по-прежнему состоял членом клуба преподавателей, пользовался библиотекой, спортивными залами и, как правило, раз в месяц обедал в клубе с моим старшим другом Николасом Вельтом.
На этот раз после обеда мы с Никки собрались сыграть партию в шахматы, но все столики в гостиной оказались заняты, и нам пришлось присоединиться к компании, расположившейся возле камина. Обычно здесь велись бесконечные разговоры на высокие и абстрактные темы. Например, о том, повлияет ли доброжелательное отношение совета попечителей на увеличение зарплаты или сделает ли «шевроле» на одном галлоне бензина больше миль, чем, скажем, «форд». Сегодня речь шла о статье профессора Роллинза в ежеквартальном обозрении по психиатрии, которую никто, как водится, не читал, но о которой каждый, однако, имел собственное мнение. Статья была посвящена некоторым методикам экстрасенсорных экспериментов, но академические умы с их склонностью к обобщениям быстро вышли за пределы содержания и стали обсуждать, есть ли вообще что-нибудь стоящее во всей этой тягомотине со сверхъестественным. Причем хорошо упитанный профессор физики Лайонел Грэхем утверждал, что парапсихология, конечно, яйца выеденного не стоит, достаточно взглянуть на публику, которая ею занимается, на этих цыган, шарлатанов и жуликов. А кроткий и застенчивый профессор археологии Роскоу Саммерс решительно заявлял, что это не совсем так и что от людей, мнение которых для него имеет значение, он слышал такие истории, которые заставляют крепко призадуматься.
— Вот в том-то вся беда, — возразил профессор Грэхем, — что эти чудесные истории, как правило, случаются не с нами, а с кем-то другим. А еще чаще приятель рассказывает вам о том, что случилось с его знакомым или со знакомым его знакомого. — И, повернувшись к нам, Грэхем спросил: «Разве я не прав, Никки?»
Никки приподнял голову и его маленькое, суровое лицо смягчилось вежливой улыбкой.
— Боюсь, что бо́льшую часть информации я получаю именно этим способом, — сказал он. — Я имею в виду, что часто узнаю о чем-либо из третьих или четвертых рук.
Доктор Чисхольм, молодой преподаватель лингвистики, уже не раз порывавшийся вступить в разговор, наконец завладел вниманием.
— Вот со мной произошел такой случай, — начал он. — То есть я имею в виду, что что прошлым летом я стал свидетелем одного случая проявления сверхъестественных сил или, может быть, одного необычайного совпадения.
— Вы присутствовали на выступлении факира с эстрады или это был спиритический сеанс в темной комнате? — перебил его Грэхем.
— Ни то, ни другое, — с вызовом ответил Чисхольм. — Я стал свидетелем того, как человек был проклят и как он умер от этого.
В это время в гостиной появился весьма важный господин небольшого роста с огромной ослепительной лысиной.
— А вот и профессор Роллинз, — сказал Чисхольм. — Не присоединитесь ли вы к нам, профессор? Я полагаю, вас заинтересует таинственный случай, о котором я сейчас расскажу этим джентльменам.
Профессор Роллинз, автор статьи об экстрасенсорных экспериментах, приблизился к нашей компании, и сидевшие на большом кожаном красном диване слегка потеснились, уважительно освобождая место. Но Роллинз, вероятно догадавшись, что его пригласили в качестве эксперта, на диван не сел, а выбрал дли себя кресло с прямой спинкой, больше соответствующее той роли, которую он, видимо, собирался сыграть.
— Я проводил свои летние каникулы, — начал Чисхольм, — в маленьком городке на берегу Мэйна. Местечко это не курортное, обычных развлечений там
не найдешь, так что можно было целыми днями сидеть на камнях и любоваться полетом чаек над морем. После целого года напряженной работы такой отдых был мне как раз по душе.
Я снимал комнату на окраине городка, недалеко от моря. Хозяином квартиры был вежливый и спокойный человек по имени Добл, вдовец, уже разменявший шестой десяток. Добл составлял мне компанию, когда я в этом нуждался, и не был навязчив, когда мне хотелось просто посидеть, подремать. Он разводил цыплят на своей маленькой ферме, отлавливал омаров, вообще не отказывался от всяких случайных работ, заключая, однако, контракт и этим отличаясь от обычного поденщика.
