И тут я его перебила:
— Сколько же вам лет сейчас?
— Скоро двадцать два. — Он усмехнулся, мне показалось, невесело. — В общем-то биография заканчивается. После гимназии поступил на медицинский факультет Московского университета. И вот — недоучившийся студент. В феврале сего года по случаю революции пришлось оставить второй курс. Ничего, доучусь потом...
Я видела, чувствовала, что Гриша загрустил, спросила:
— Григорий, а что вы любите?
Он удивился:
— Что люблю? Жизнь, борьбу, друзей. — И снова засмеялся. — Футбол. Кинематограф. Оля, а вы любите кинематограф?
— Нет! — даже резко сказала я, тут же вспомнив картину «Роковые страсти», которая недавно шла в театре «XX век». Там в главных ролях красотка Лисенко и франт с тонкими усиками Мечкин. Ещё в афише было написано: «Сюжет картины — на что способны женщины из высших слоёв общества». Какая пошлость! А все наши старшеклассницы просто помешались на этих «Роковых страстях».
Гриша чрезвычайно удивился:
— Почему же вы не любите кинематограф?
— Там постоянно целуются, — отрезала я. — И вообще... Всё несерьёзно.
— Ну и ну! — Он даже руками развёл. — Тогда, Оля, вы и танцы не любите, верно?
— Сейчас не люблю, — сказала я.
— Почему именно сейчас?
— Потому! — Я почувствовала: щёки мои опять пылают. — Вот недавно... Бал в Дворянском собрании, гимназический. Пошла. Интересно всё-таки. Музыка, блеск. Конфетти, туалеты всякие... А я стою у окна. Снег шёл, все крыши белые. И мостовая на Киевской белая. Только от извозчика два чёрных следа. Я представила: окопы, в них наши солдаты, снаряды рвутся, кровь, смерть... И в это время танцевать?
— Вот вы какая... — Гриша опять внимательно смотрел на меня. — Хорошо, я тоже спрошу. А что, Оля, любите вы?
— Читать книги.
— Повести Чарской? Арцыбашева? А как вам роман Нагрудской «Белая колоннада»? — В его голосе мне послышалась насмешка.
— Понимаю, Григорий, вы меня нарочно дразните. — Я подавила поднимающееся раздражение. — Нет, я читаю другие книги.
— Какие же? — серьёзно спросил он.
— Недавно прочитала Августа Бебеля «Женщина и социализм», — несколько торжественно (чёрт бы меня побрал) сказала я. — Между прочим, революция меня привлекает прежде всего борьбой за равноправие женщин. А сейчас я изучаю «Историю цивилизации в Англии» Бокля...
— Эта работа мне хорошо знакома, — перебил он. — И что же у Бокля вам особенно нравится?
— Многое. — Я старалась говорить медленно и спокойно, но это мне не очень-то удавалось. — Сколько глубины! Какие мысли! Вот, например, он пишет, что революционные преобразования в обществе только тогда плодотворны, когда они осуществляются цивилизованной нацией. Нам есть о чём подумать, верно?
— Согласен. — Но в голосе его я слышала нетерпение. — И всё-таки, Оля, сейчас время не для Бокля. Отложим серьёзное чтение на будущее после нашей победы. Сейчас необходимо делать дело текущего момента. Сегодня, немедленно! И дорого каждое мгновение! Вот я бы с радостью пригласил вас в кинематограф, который вы не любите, а я просто обожаю. Но не могу, нет свободного времени ни часу. — Тут он вынул из кармана часы-луковицу, щёлкнула крышка. — Подарок отца в день совершеннолетия. Скоро должен быть в одном доме. — Он помедлил. — Вы, Оля, живете далеко отсюда?
— Рядом. — Сердце моё заколотилось как бешеное. — Идти десять минут.
— Я провожу вас, — сказал он, — если разрешите.
Я молчала, как последняя идиотка.
— Можно? — В голосе его были неуверенность и просьба.
— Можно... — прошептала я. — Только не до самого дома, а до угла, хорошо?
— Хорошо, — откликнулся Гриша, тоже шёпотом.
И он проводил меня почти до самого крыльца, остановившись на улице Гороховой. Светились все наши окна. Я так боялась... А вдруг нас увидят из окна? Отец, мама, братья... Или кто-нибудь выйдет из дома на улицу. Но никого, слава Богу, не было кругом. Я повернулась — он всё ещё стоял на углу. Я помахала ему рукой. Он мне тоже помахал рукой...
Что-то случилось в моей жизни! Что-то невероятное. Гриша, Гриша! Я ждала тебя всю жизнь! Что будет? Мамочка родная, что будет?..
