Захар и Клавдия бежали к поселку, не выпуская из рук котелка с ухой.
Ураган нарастал.
Словно рассвирепевшее чудовище, он смахивал крыши с сараев, вырывал из земли кусты и уносил их ввысь, оттуда швырял оземь и снова утаскивал за собой, наслаждаясь всевластием. Слышался звон разбитых стекол, истошные крики, яростное кудахтанье кур.
…Добравшись наконец до своей машины, Хоменко в изнеможении упал на сидение рядом с шофером. Позади уже пристроился перепуганный Костоглод. За ним вползли Чернобривцева с Березиным.
— Ну и ну! — выдохнул Хоменко. — Давно такого не было!
— Восемь баллов, не меньше, — сказал шофер.
— Езжайте на центральную усадьбу, Антон Петрович, — предложил Березин. — Там у вас будет связь со всем побережьем.
— Что значит — езжайте? А ты?
— Я за вами. Только скатаю на берег, посмотрю, как там мои французы. Не бросать же гостей в трудную минуту!
— Ладно, — нехотя согласился Хоменко. — Только не задерживайся, тебе тоже общая картина не помешает…
— До встречи, — Березин хлопнул по плечу Хоменко и взялся за ручку дверцы. — Не скучайте без меня. — Он улыбнулся Чернобривцевой и Костоглоду, но чувствовалось, что эта улыбка предназначена только Ольге.
— Поехали, — кивнул Хоменко шоферу, услышав, как хлопнула дверца.
Машина тронулась с места, но в этот момент дверца хлопнула вторично. Хоменко с удивлением обернулся — позади сидел один Костоглод, Чернобривцевой в машине не было. Костоглод с откровенной насмешкой смотрел на секретаря райкома.
Хлопнула дверца в машине Березина.
Григорий Васильевич повернул голову. Рядом с ним на сиденье — Чернобривцева. В глазах мольба, любовь.
Березин молча тронул машину.
В другой машине нависло тяжелое молчание. Хоменко первым нарушил его.
— Ты писал? — спросил он, не оборачиваясь.
— Нет, — с готовностью ответил Костоглод.
— Что — нет?
— Не писал…
— Чего не писал?
— Ничего не писал. Вы же сами спрашиваете… — смешался Костоглод, поняв, что попался.
— Скажи спасибо стихийному бедствию, а то выбросил бы из машины.
— Но вы же сами… Я же не…
— Высажу, — снова предупредил Хоменко, и Костоглод смолк.
Машина постепенно набирала скорость, несмотря на ураганный ветер.
— За что ты так ненавидишь Березина? — спросил Хоменко.
— Антон Петрович, вы меня не поняли… Я о другом совсем… — Костоглод уже пришел в себя и решил изворачиваться до победного конца. — Я думал, вы по поводу письма насчет строительства.
— Не крутись, я твой голос узнал. Это ты вчера по телефону мне голову морочил.
— Ошибаетесь, Антон Петрович, это был не я… — бормотал Костоглод.
— Ему люди верят, — продолжил Хоменко, — а тебе нет. Потому что он людей любит, а ты нет.
Костоглод вежливо улыбнулся, но в глазах его застыл страх.
— И что за страсть такая! — воскликнул Хоменко. — Как человек попадется талантливый, с душой настоящей, так обязательно аморалку какую-нибудь на хвост норовят повесить! А другой круглый, как шар, ни за что не уцепишься. А шар изнутри пустой… А то и вовсе гнилой…
Еще издалека Березин увидел интуристовскую «Волгу», заваленную набок, и шофера, который безуспешно пытался поставить ее на колеса. Рыболовы же почти достигли берега, и дед Чакан уже сполз вниз в воду, чтобы вытянуть лодку на песок.
Березин понял, что дальше пробираться с машиной опасно. Он вывернул ее лицом к ветру и попытался приоткрыть дверцу. Сначала не получилось, но внезапно ураган как бы замер, остановился, и Березин, легко открыв дверцу, выпрыгнул на песок.
И вдруг снова — будто стотысячный артиллерийский залп обрушился на землю.
Березин невольно втянул голову в плечи и присел.
— А-а-а-а! — раздался из машины душераздирающий вопль Ольги Чернобривцевой.
Лицо у нее было белое, перекошенное ужасом. Она не могла вымолвить ни слова, только протягивала трясущуюся руку в направлении моря.
И Березин увидел, что с моря на берег с нарастающей скоростью надвигается огромный водяной вал. Березин нырнул обратно в машину и захлопнул дверцу.
А в это время, накинув платок, с распущенными волосами, выскочила из дома Евгения Федоровна Березина и с криком «Гриша! Гриша!..» кинулась вон со двора.
Следом выбежала Анюта:
