— Прекрасно, — захлебываясь от восторга, подтвердила вдова Аз.
— А чего прекрасного? — бросила Зази. — Когда мы приедем, от дяди уже и след простынет.
— Я делаю что могу, — объявил сенмонтронец и, сворачивая к стоянке, воскликнул: — Вот здорово было б, если бы у нас в Сен-Монтроне было метро! Верно, малышка?
— Вот от такой бессмысленной трепотни меня просто тошнит, — возмутилась Зази. — Да какое метро может быть в нашем захолустье?
— Настанет день, и оно будет, — сказал сенмонтронец. — Метро придет к нам вместе с прогрессом. Тогда оно будет везде. И это будет просто классно. Метро и геликоптер — вот будущее городского транспорта. Садишься в метро и едешь в Марсель, а обратно возвращаешься геликоптером.
— А почему не наоборот? — поинтересовалась вдова Аз, в которой прирожденное картезианство еще не до конца было помрачено нарождающейся страстью.
— Почему не наоборот? — используя анафорический зачин, отвечал водитель. — А из-за скорости ветра.
И он обернулся назад, желая посмотреть, какое впечатление произвел его хитроумный ответ, вследствие чего тут же врезался в автобус, стоявший во втором ряду. В тот же миг появился Федор Балванович и завел дискурс следующего содержания:
— Что, водить не умеем? A-а, все понятно... провинциал... Вместо того чтобы создавать аварийную обстановку на парижских улицах, сидели бы лучше в своей дыре...
— Смотри ты! — воскликнула Зази. — Да это ж Федор Балванович! Вы не видели моего дядю?
— За дядей! — вскричала вдова Аз, выкарабкиваясь из тачки.
— Э, да тут не так все просто, — объявил Федор Балванович. — Надо разбираться. Видите, вы повредили мое орудие производства.
— Вы стояли во втором ряду, — защищался сенмонтронец. — Это запрещено правилами.
— Кончайте спор, — обратился к ним Зашибю, тоже выбравшийся на волю. — Разберемся.
— Не пойдет, — запротестовал Федор Балванович. — Вы приехали с ним. Вы небеспристрастны.
— Раз так, валяйте разбирайтесь сами, — бросил им Зашибю и, обеспокоенный, ринулся на поиски вдовы Аз, которая растворилась в неизвестности, предводительствуемая девчонкой.
На террасе кафе «Два дворца» Габриель, попивая пятый стакан гранатового сиропа, витийствовал перед многочисленной аудиторией, каковая внимала ему с величайшей сосредоточенностью, тем паче что франкофонная ее составляющая была крайне ничтожна.
— Так почему бы, — вопрошал он их, — не наслаждаться этой краткой жизнью, когда довольно малости любой, чтоб нас ее лишить. Ведь малостью она порождена и малостью же одушевлена, от малости малейшей убывает, ее любая малость убивает. Да кто, скажите, смог бы смиряться под ударами судьбы[*] и с униженьями, ведущими к карьере, с мошенничеством наглых продавцов и с ценами хапужных мясников, с разбавленным водою молоком, с придирками отцов и матерей, с жестокостью учителей и с грубой руганью капралов, с бесчестностью власти предержащих и стонами пред властью той дрожащих, с бескрайностью пространств молчащих[*] и с неизбывною капустной вонью иль безучастностью лошадок карусельных, когда б не знали мы, что размноженье малюсеньких злокачественных клеток (жест) иль траектория случайной пули, что пущена бестрепетной рукой какого-то бездумного субъекта, все эти мелочи, досадные весьма, нежданно во мгновенье ока в сиреневой развеять может дали? И я, сидящий перед вами, над этою проблемою не раз, признаюсь откровенно, размышлял, когда кретинам вроде вас в балетной юбочке воздушной я ляжки демонстрировал свои, что от природы крайне волосаты, но выбриты весьма профессьонально. Да, кстати, должен сообщить, что, ежели желаете, вы сможете сегодня же вечером узреть это представление.
— Ура! — вскричали польщенные туристы.
— Ну, дядь, ты пользуешься все большим успехом.
— А, это ты, — совершенно спокойно отметил Габриель. — Как видишь, я по-прежнему жив и даже преуспеваю.
— Так ты показал им Сент-Шапель?
— Им немножко не повезло. Там как раз уже закрывали, и они единственно успели пробежать стометровку мимо витражей. Вот такущие (жест) витражи. Они были в восторге (жест). Не правда ли, май дарлинг фрау?
Отмеченная туристка восторженно закивала.